Идеальный враг
Шрифт:
— Паша! — Мама и Тина торопливо шагнули к нему из комнаты, словно боялись, что он сейчас исчезнет.
Они затараторили все вместе, спеша выговорить все накопленные за день переживания, впечатления. Павел, улыбаясь, замахал руками:
— Тише, тише!
— Надолго, сынок?
— До утра. Я должен быть на первом построении.
— А вам можно покидать казармы?
— Можно, если не оставлять территорию Форпоста и если командир знает, где меня искать.
— Хорошо как! У отца твоего не так было… Ты проходи, сынок, не стой в дверях. А то как не свой, прямо как будто в гостях…
Потом
— Все хорошо, — сказал Павел. — Я здесь, и у меня все хорошо.
— Ты здесь, сынок, — сказала мать, вытирая глаза. — Значит, и у нас все хорошо.
После они молчали. За окнами светили яркие фонари. Настенные часы показывали полночь.
— Мы пойдем, — просительно сказал Павел.
— Куда? — подняла на него глаза мама.
— Прогуляемся. С Тиной. На часик. И вернемся. Здесь неподалеку есть бар, посидим там.
— Поздно уже. Как-то боязно мне вас отпускать.
— Ну что ты, мама. Здесь безопасно. Никаких хулиганов, бандитов. Никаких бродячих зверей. Форпосты — самые спокойные места на планете.
— Да, конечно… — Она вздохнула. — Идите. Подышите воздухом.
— А вы ложитесь спать, не ждите нас. Утром поговорим, время еще будет.
На улицу вышли все вместе: спустились по лестнице, прошли мимо спящего вахтера, постояли на крыльце, глядя на звезды. Потом Павел и Тина ушли.
— Пошли-ка спать, Ната, — сказала мама, крепко прижав к себе дочку.
— Давай постоим еще минутку, ма.
И они стояли целый час, слушая доносящиеся из ночи странные звуки этого непривычного места, совсем не похожего на обычный город.
— Может так получиться, что завтра я прийти не смогу. — сказал Павел.
— Почему? — спросила Тина.
Простой вопрос, на который так непросто ответить.
— Дела, — ответил Павел.
— Что-то случилось?
— Нет, — сказал Павел. И подумал: “Пока еще ничего”.
— Не хочешь говорить?
Вместо ответа он крепко обнял ее, поцеловал в губы, она не ответила, отстранилась:
— Что случилось?
— Ничего. Честное слово, ничего не случилось.
— Пока еще ничего? — Тинка всегда читала его мысли, он привык к этому и уже не удивлялся, как когда-то.
— Не спрашивай, — сказал Павел. — Не надо. У меня все хорошо, просто я должен сделать одно дело. Завтра вечером… Если все пройдет удачно, я задержусь, но появлюсь. Если же нет — не переживайте. Со мной все хорошо. Просто дело повернулось… не той стороной…
— Это что-то опасное?
— Нет, — соврал Павел, понимая, что Тина чувствует его ложь. — Нисколько.
— Мы можем тебе помочь?
— Да… Чтобы я не волновался, просто ждите меня в номере…
Они стояли перед подсвеченным корпусом гостиницы. Черными прямоугольниками темнели стекла,
— Я приду, — сказал Павел. — Я обязательно приду.
— Обещаешь? — тихо спросила Тина.
— Да, — сказал он.
— Слово даешь?
— Даю слово.
— Что бы ни случилось?
— Что бы ни случилось.
— Ты вернешься?
— Я вернусь!
Он смотрел в ее встревоженные глаза и сам сейчас верил, что все у него будет хорошо.
— Нас ждут, — сказал он, глянув на светящиеся окна. Подумал мельком, как ему повезло, что есть на свете родные люди, которые будут ждать его всегда, что бы ни случилось. — Пойдем?
— Пошли, — сказала Тинка, вздохнула и крепко взяла его под руку.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сегодня вечером я снова пойду на ринг.
Ко мне уже приходили два уорент-офицера, интересовались, готов ли я к драке. Как я понял, весь тотализатор организовали они. Конечно, это запрещено, но начальство на подобные забавы смотрит сквозь пальцы. Более того — офицеры сами делают ставки.
Рыжий и Цеце в мою победу не верят, но надеются на чудо. Кто-то мне сказал, что они ходили к одному пуэрториканцу из второй роты, договаривались, чтобы тот проклял Некко, моего противника. Не знаю, что это за магический обряд, но про пуэрториканца этого я уже несколько раз слышал одну и ту же байку. Якобы сколько-то лет назад его обокрали. Не прошло и двух дней, как к медикам пришел капрал, жалующийся на сильную головную боль. Обследование ничего не показало. Потом к тем же медикам пришел и пуэрториканец. Поинтересовался, не обращался ли кто с головной болью. Велел передать, что человек этот должен вернуть чужое, иначе из его головы вылупится голый петух. Врачи, посмеявшись, капралу ничего не сказали. А через неделю он умер. Ночью. Лег спать, жалуясь на боль — словно в темя клюет кто-то, — и не проснулся. Соседи по казарме утверждали потом, что ровно в полночь они слышали петушиный крик и хлопанье крыльев…
Несколько раз подходил ко мне сержант Хэллер, спрашивал, не желаю ли я отменить бой. Сильно удивился, когда я в первый раз сказал, что хочу драться. Кажется, сержант за меня переживает.
Лейтенант Уотерхилл приходил в казарму, чтобы пожать мне руку. “Будь псом”, — снова сказал он мне. А я не хочу быть псом. Я — человек…
Сейчас я чувствую себя несколько странно. Колотит, бросает то в жар, то в холод, ломит мышцы, ноют суставы и кости, голова порой идет кругом. Такое ощущение, что я заболел. Но я полон сил. Более того — силы переполняют меня, я чувствую в себе мощь, поднимающуюся словно дрожжевое тесто. Скорее всего, это результат биоактивации. Я спрашивал у товарищей — многие тоже чувствовали нечто подобное. Говорят, что подобным ощущениям доверять нельзя, слишком, уж они обманчивы.