Идолы
Шрифт:
Нас уже окатывают волны солено-сладких запахов, и я иду за Биби, как на поводке. Мы оказываемся среди множества торговых точек, кругом лежат нераспечатанные мешки с рисом и картофелем, они заполняют брезентовые шатры, образуя целые стены. Я прохожу под крышей, сооруженной из рифленой жести, под ней настаивается жара и запахи. Вокруг меня со всех сторон уличные торговцы варят, жарят и готовят на пару и что-то мелко нарезают, я вижу прилавки и палатки всех форм и размеров. Дымящийся, брызжущий жаром гриль предлагает нам некий заметно обгоревший вариант мясного блюда — мясо смешано с рисом и скручено в колбаски. На древних железных плитах, круглых и раскаленных, готовится нечто вроде оладий — в шипящем кокосовом масле. В высоких стаканах со светлым молочно-розовым напитком торчат трубочки из стеблей сахарного тростника. Лаймы и зелень в высоких корзинах посыпаны льдом.
А потом мы оказываемся в мире лапши. Сортов здесь, пожалуй, больше, чем людей в этом продовольственном раю. Толстая лапша, тонкая лапша, белая и коричневая… Приправленная дикорастущей зеленью или нафаршированная жирным мясом. Сладкая или кислая. С одной приправой или с четырьмя…
Мы, похоже, направляемся к какому-то конкретному прилавку. Возле него почти нет людей, он забился в темный угол, и я бы сама вряд ли его выбрала. Здесь готовят что-то вроде супа, в котором плавают толстые извивающиеся полоски золотистой лапши, посыпанной жареным вариантом ее же. Исходящий паром душистый бульон… Он пахнет как лимонная трава, и имбирь, и кокосы — и все это в нем присутствует, перемежаясь со случайной морковкой или зеленым листком. Толстые ломти лайма и веточки кориандра падают на все это сверху, и чашки с супом встают на прилавок. Готовые к отбытию.
Мой желудок начинает громко ворчать. Мужчина за прилавком — думаю, у него на весь рот приходится пять-шесть зубов, не больше, — даже не поднимает головы.
Но Биби весьма одобрительно смотрит на суп и произносит слова приветствия, на которые торговец не обращает внимания. Поэтому монах повышает голос и говорит уже по-английски:
— Tom kai, а? Пять порций, пожалуйста.
— Внутри съедите или снаружи? — Торговец наконец-то смотрит на Биби, но в его глазах ничего не отражается.
— Внутри.
Торговец бросает на Биби еще один взгляд, а потом что-то ворчит себе под нос, когда Биби вкладывает ему в руку явно безбожное количество монет; не может быть, чтобы столько стоили пять мисок супа с лапшой. И пять чашек чая, которые наполняют из тяжелой металлической кастрюли.
Биби одной рукой раздвигает занавеску из бус, и мы следом за ним входим в темную заднюю комнату. И тут я понимаю, за что была заплачена несусветная цена.
За уединение.
Потому что за столиком в углу, над миской явно нетронутого супа, сидит худощавая, гибкая темноволосая женщина в униформе Посольства.
— Доктор Янг.
Я едва не роняю свою порцию при звуке этого имени.
Женщина не дожидается, пока мы сядем. Допрос начинается сразу. Она вскакивает с места и обходит нас вокруг до того, как мы успеваем сказать хоть слово, она нас оглядывает и оценивает, как будто мы скотина или пучки салата.
— Когда ты позвонил, я просто поверить не могла. — Женщина внимательно смотрит на нас.
— А ты поверь, — говорит Биби.
— Так это они, те самые?
Лицо женщины ничего не выражает, и я тянусь к ее сознанию. Ощущаю дрожь, содрогание. Панику, любопытство, адреналин. Ничего устойчивого. Ничего обстоятельного. Ничего определенного.
Внутри у нее сплошная путаница. Но есть и кое-что еще.
Она узнает нас, что-то в нас ей знакомо…
Взгляд Ро устремляется ко мне. Он догадывается, что я уловила нечто. Я смотрю на Лукаса и Тиму, но они слишком заинтересованы внешностью доктора Янг, чтобы замечать что-то еще.
Биби улыбается, ставит на стол свой поднос.
— Доктор Янг, это Долория, Фьюро, Лукас и Тима. — Должно быть, у меня испуганный вид, потому что монах улыбается мне. — Здесь можно спокойно разговаривать, малышка. Не беспокойся. Ты так выглядишь, словно язык проглотила.
Я чувствую, как мои щеки заливает краска.
— Ты утверждаешь, что это именно они? — Доктор Янг, кем бы она ни была, рассматривает нас. — Разве такое возможно?
Она придвигается, изучая нас под разными углами. Это похоже на осмотр овец на ярмарке грассов, думаю я. Овец или рабов.
— Сюрприз! — говорит Биби.
— Но это были всего лишь исследования… чисто теоретические! Я и Эла… Мы никогда на самом деле ничего не создавали, — говорит Янг. И тут же поправляется: — Никого.
Эла. Снова то же самое имя, то, которое я видела в записях Фортиса.
— И тем не менее вот они. — Биби кивает. — Долория, Тимора, Фьюро, Амаре. Четыре основные характеристики человеческой натуры.
— Это правда. — Я в упор гляжу на Янг. — Так и есть. Это мы. Само человечество во плоти.
Я произношу это с горечью — она меня переполняет. И еще разочарование, потому что доктор Янг знает куда больше, чем говорит.
И моя задача — дергать ее до тех пор, пока она не скажет всего.
Я ощущаю вопрос — не в ее глазах, а за ними. Я ощущаю биение ее сердца. Ускорение пульса.
И ничего больше.
Оставляю ее в покое.
Янг переводит взгляд на остальных:
— Но они были ничем. Совершенно неправдоподобными идеями. Смутной математической возможностью.
Она потрясена, думаю я. Может быть, именно поэтому так трудно прочитать ее мысли.
Янг всматривается в лицо Тимы. Щиплет ее за щеку. Проводит пальцами по татуировкам на руке. Тима замирает, и вид у нее такой, словно она собирается швырнуть в женщину свою миску с супом. Янг, похоже, ничего не замечает. Она целиком поглощена тем, что видит. Нами.
Наконец доктор смотрит на Биби:
— Они совершенны, ведь так? По-настоящему безупречны?
— Они — это нечто.
— То есть в общем и целом я бы сказала, что кто-то попал в цель. Одна сотая процента. Кто-нибудь за ними присматривает?
Биби пожимает плечами:
— Да так, один мерк.
— Я слышала, они добрались к нам на корабле. На грузовом судне стройки Колоний Юго-Восточной Азии. Немного рискованно, тебе не кажется?
— Ну, спроси у мерка, — вздыхает Биби.