Идолы
Шрифт:
Глава 20
Будда Билл
Фортис, пошатываясь, поднимается на ноги и потирает подбородок. В остальном он все так же невозмутим.
Что ж, это ведь Фортис. Он наверняка не в первый раз получает в зубы, как я понимаю.
— А… О… Ну да. Отлично. Приятно видеть, Уильям, что монахи все так же гостеприимны.
Мужчина то ли кланяется, то ли кивает — понять трудно — и складывает ладони вместе.
Фортис в ответ не кланяется и не кивает:
— Это мои… ну, назовем их друзьями. Долория де ла Круз, Тимора Ли, Фьюро Костас, Лукас Амаре.
Взгляд мужчины останавливается на лице Лукаса. Похоже, он узнал это имя, думаю я. Несмотря на все расстояние, на целый океан… Но если и не узнал, Лукас на всякий случай не хочет смотреть ему в глаза. Зная Лукаса, можно предположить, что он научился ожидать худшего.
Проклятие Амаре.
Но вообще человек, на которого он смотрит, представляет собой нечто выдающееся. И самым выдающимся является его огромный живот под золотистым просторным одеянием, и еще более огромная желтозубая улыбка, и его сверхгулкий голос. Каждое слово, которое он произносит, как будто выкрикивают громкоговорители Главного Посла.
Фортис делает широкий театральный жест:
— Друзья, позвольте представить вам Уильяма Уотсона, святого отшельника.
— То есть монаха, — поправляет невероятный монах, бешено глядя на него.
— Отчасти монаха. — Фортис хихикает.
— От лучшей части, — заявляет монах, скрещивая руки на груди. — От наилучших частей.
Фортис безмятежно кивает:
— Или, как он предпочитает называться, Будда Билл.
Монах не обращает на мерка внимания и улыбается нам:
— Биби. Зовите меня Биби. Так меня называют колонисты. Рад познакомиться с вами.
Биби снова складывает ладони и кланяется. Теперь это определенно поклон. Мы пытаемся — на свой лад, не слишком ловко и не слишком успешно — изобразить то же самое.
Потом Биби высовывается за гофрированную жесть, заменяющую дверь, и смотрит во все стороны. Когда он убеждается, что никто не явился за нами следом, то кивает и втягивает голову внутрь.
— Ну, не надо тут стоять и привлекать внимание. Уж что в этих местах совсем ни к чему, так это возбуждать нездоровый интерес. К тому же москиты… Входите.
Перед дверью стоит несколько пар обуви, но нам, одетым как отсевки, снимать нечего.
Биби смотрит на наши пыльные босые ноги:
— Хотя если подумать… лучше стойте здесь.
Хорошенько вымыв ноги, мы все входим в дом Биби, за исключением Брута, которого подхватила служанка и унесла в душевые, несмотря на его возражения.
Я предполагаю, что потом может настать и наша очередь.
Когда мы переступаем порог, первым делом я замечаю, что этот дом вовсе не дом, а нечто вроде школы. За длинным столом сидит множество учеников — девочки и мальчики вместе, и все тоже одеты в желто-золотистые просторные балахоны; они занимаются счетом, выписывая цифры мелом на дощечках или передвигая бусины на бечевках.
— Так ты учитель? А это твои ученики?
Я оглядываю классную комнату — на стенах написаны фразы на разных языках и математические уравнения.
Классная комната. Нечто такое, чего никогда не было у меня и Ро.
— Да, я учитель. — Биби произносит что-то на диалекте Колоний, потом смеется. — Это приблизительно означает следующее: «Дом Образованной Свиньи». Они зовут меня именно так. — Уильям сияет улыбкой. — Видели мою новую вывеску? Обошлась мне в пятьдесят монет, но я считаю, она действительно соответствует месту. — Монах снова разражается хохотом, от которого сотрясается стол в центре комнаты.
— А учишь ли ты их своему низкопробному искусству и своей этике лени? Тому, что знаешь лучше других? — Фортис хлопает Биби по спине, а Биби в ответ обнимает Фортиса за плечи.
— Нет. И тебе не позволю учить их тому, чему ты когда-то учил меня, старина. Ни мошенничеству, ни лжи, ни воровству. Потому что их целью вовсе не является тюрьма, приятель.
— А какова их цель? Если вы не против объяснить, — с любопытством спрашивает Тима.
Говоря это, она наклоняется и тихонько подсказывает ответ растрепанному малышу, бьющемуся над математической задачей, и я вдруг осознаю, что Тима могла бы стать настоящим учителем, прирожденным.
Может стать, думаю я. Жизнь длинная.
Жизнь может быть длинной.
Я надеюсь.
— Ох, да это самые обычные вещи. Правильное понимание. Правильные мысли. Правильная речь. Правильные поступки. Правильная добыча средств к существованию. Правильные усилия. Правильное внимание. Правильное сосредоточение. И так далее, и тому подобное.
— И не искать службы у посольских подпевал, как сделала Янг? — В голосе Фортиса звучит странная горечь, и даже добродушная улыбка Биби угасает.
— Ох, да. Янг. Наш единственный друг в Генеральном Посольстве. Конечно, ты наверняка именно из-за этого здесь.
— Я здесь не из-за этого. Просто подумал, не может ли она оказаться нам полезной. Один разок.
— Давай-ка поговорим в саду. — Биби чуть повышает голос, обращаясь к детям: — Khaw chuu Lucas. Khaw chuu Furo. — Он смотрит на меня. — Khaw chuu Doloria. Khaw chuu Timora.
Дети молча вскакивают с мест и растягиваются на полу перед нами.
Они почитают нас так, словно мы короли, или боги, или сам Главный Посол планеты. Но мы ни то ни другое и, уж конечно, не имеем отношения к обрамленным в золото портретам размером с огромный дом.
Мальчик в переднем ряду поднимает голову, продолжая держать ладони сложенными.
— Да, Чати? — поощряет его Биби, и мальчик выпаливает длинный ряд слогов, которые звучат прекрасно, хотя и непонятно.
— А… — говорит Биби. — Он говорит, что мы ждем вас уже очень долго. Мы знали, что вы придете, благодаря вашей великой судьбе. И мы хотим помочь в борьбе с небесными Лордами. — Биби вздыхает. — Хорошо, хорошо, успокойся. У нас еще много времени для этого.