Иду к людям (Большая перемена)
Шрифт:
— Нестор Петрович, спускайтесь в буфет! Там аттракцион невиданной щедрости. Устроил Тимохин!
— Осторожней. Или схлопочете мат.
— Положим, до мата ещё играть и играть.
Я поставил чёрного ферзя на b3.
— Доигрались?
Маркин пытался укрыть покинутого всеми короля за жалкой пешкой — не вышло, я, как Ганнибал, бросил в атаку боевого слона.
— Действительно, мат! Как же так? Я всё рассчитал наперёд, выстроил эшелонированную оборону.
Маркин таращил
Он опрокинул содержимое ложки в рот. Пополоскал рот, проглотил, шумно выдохнул и пояснил:
— Его принимают в качестве лечебного средства. Не верите, покажу рецепт.
Я перевернул доску и бросил в неё горсть деревянных фигур.
— Хоть одну партию, — попросил Маркин. — Нельзя же в самом деле так! Без реванша.
Но меня ждала школа и некоторые непутёвые ученики.
— Егор Мефодьич, представьте: вы немец, но живёте в нашей стране или, скажем, на островах Тристан-да-Кунья. И вы не знаете родного языка, калякаете на местном. Что бы вы сделали в этом случае? — спросил я, поднимаясь из-за стола.
— Не знаю, как на островах Тристана и Куньи, но в других местах я бы выучил родной язык, в лепёшку разбился, а овладел. Даже в Антарктиде! — твёрдо ответил бывший полковник, словно перед ним стояла боевая задача.
Можно подумать, человек появляется на свет ради одного: без устали бороться с подвохами. Тебе их забавница-жизнь подбрасывает на каждом шагу, твоё бытие похоже на бег с препятствиями. Стипль-чез! Преодолел, едва отдышался, а перед тобой очередной барьер, и надо бежать дальше.
Вчера меня атаковала учительница немецкого языка Дина Юрьевна:
— Нестор Петрович, вы обещали поговорить с Функе, но ваш воз так и не сдвинулся с места. Сегодня я ему, то есть Карлу, снова отмерила двойку. Это какой-то сюр: ставить двойки немцу за полное незнание немецкого языка. Представляете, вместо «цукер», то есть сахар, он произносит «цускер»! И так повторяется каждый раз, сколько я с ним ни билась.
— К понедельнику всё будет орднунг, — пообещал я, мобилизовав свой школьный немецкий, уже забытый, далёкий. — Можете его ауфштеен из-за нарты и геен к доске. Кажется, ди Тафель.
— Ну чем вы лучше Функе? Такой же цускер, — огорчилась Дина Юрьевна. — Но я вас прощаю! Только поговорите с этим горе-немцем как следует, постарайтесь ему прочистить мозги.
Я уже с ним говорил, прочищал и не раз, однако, как выяснилось, родной язык так и остался для Карла всего лишь досадной морокой, и сегодня я, дождавшись большой перемены, отправился искать нерадивого ученика. Нашёл его в школьном буфете, по наводке всеведующей Коровянской. Функе пил кефир и закусывал булкой в компании с Ганжой
— Надеюсь, я не испортил вам аппетит? — пошутил я, возникая возле их столика.
— Что вы, Нестор Петрович, совсем наоборот! Когда приходит друг, хочется есть и есть, и как можно больше, — с жаром возразила Нелли и, подтверждая это, откусила от сдобной булки её солидную часть.
— А чего ты набиваешься Нестору Петровичу в друзья? Он твои учитель, — напомнил ей Леднёв, а мне сказал виновато: — Вы уж её извините, она росла без матери. А я всё время в рейсах.
— Мы с Нелли действительно друзья, — подтвердил я, заступаясь за его дочь. Но дабы о нас не подумали ничего предосудительного, добавил: — Вы все мои друзья. — И сел на свободный стул.
— Мы даже пойдём в кино, — с гордостью оповестила Нелли всех присутствующих.
— Ну и дела?! — поразился Леднёв. — Только, Нестор Петрович, я должен вас предупредить как отец, её отец: если фильм про войну, она будет ахать и щипать вашу руку. От страха. «Ой-ёй-ёй, его сейчас убьют», — передразнил он дочь.
— Это было только раз, я не удержалась, — смутилась Нелли. — Нестор Петрович, а что взять вам? Может, столовой колбасы? Я сделаю бутерброд. В буфете есть винегрет, он свежий.
— Не беспокойтесь, меня интересует только Функе. Я буду вас ждать в учительской, насытитесь, подойдите — нам следует кое-что обсудить, — сказал я Карлу.
— Говорите здесь. Мы сейчас уйдём. Мы поели, — засуетился деликатный Леднёв и поднялся, прихватив со стола плавленый сырок. — И ты, Нелька, и ты, Гришка, вставайте, много есть вредно.
— Карл, приятного тебе десерта, прежде чем уйти, — пожелал Ганжа и подмигнул, нет, не ему, а мне, педагогу: мол, мы-то с вами знаем, что сейчас будет.
— Да, десерт! — с гордостью подтвердил Функе, не заметив подначки. — Нестор Петрович пришёл меня хвалити. Правда, Нестор Петрович? — и он перевёл на меня засиявшие глаза.
— За что же я должен вас хвалить? — спросил я с искренним любопытством.
— Та ж за четвёрку. По той географии. Наталья Борисовна мне казала: скажу Нестору Петровичу, вы, Карл, — гарный ученик. Она не казала? — забеспокоился Функе.
— Если учитель обещал, значит, скажет, — произнёс я строго — Но по немецкому у вас три двойки. Одна за другой, как из печи.
— Нестор Петрович, тилько подтяну химию и…
— Функе, никаких «тилько», — перебил я сурово. — Я только что не ползал на коленях, уговорил Дину Юрьевну предоставить вам шанс. Иначе у вас в четверти будет двойка. В общем, в понедельник последний и решительный бой: она вас спросит. Поэтому в воскресенье, то есть завтра, вы утром встаёте, желательно пораньше, и после завтрака сразу за учебник! И так весь день, с короткими перерывами на обед и ужин!
— Я завтра не можу! Мне грати в футбол! — заартачился Функе.