Иду на перехват
Шрифт:
– Разве это много?
– Конечно! Молодая жена бывает первый месяц. А потом считается домашним комендантом...
Геннадий, не обращая внимания на их реплики, сел рядом со мной.
– Черти, - беззлобно выругался он неизвестно на кого.
– Забрали механика какие-то транспаранты развешивать, а мы с техником вдвоем вкалываем.
– Ничего, ты выдержишь, - пошутил я.
– Вон...жирком стал обрастать.
– Какой там жирок! Всю неделю ни воды, ни света. А тут, как на грех, дрова кончились. В сарае не повернешься - ни пилить
– Помолчав, Геннадий неожиданно переменил разговор: Как поживает Инна?
– Больше недели в городе не был.
– Сегодня поедешь?
– Если дорогу расчистят.
– Привет ей передавай от нас обоих. Дуся о ней часто вспоминает. Слушай, давай привози ее сюда, вместе отпразднуем. Юрка придет со своей смуглянкой... Повеселимся, потанцуем.
– Но ты же говорил, что Дуся болеет...
– Не болеет, а приболела. Насморк. А с насморком мы на высоту летаем. Пойдем с Юркой поговорим.
– Идем.
В это время раздался вой сирены. Летчики недоуменно переглянулись.
– Мельников решил перед праздником пошутить, - ухмыльнувшись, высказался Шадрин.
– Скорее всего, кто-либо из начальства приехал, - возразил Юсупов. Мельников на такие шутки не способен.
– Тогда хуже.
– Шадрин бросил в урну окурок и поднялся.
– Теперь до вечера торчать тут придется. По местам, что ли?
Заглушая вой сирены и гул тракторов, взревели турбины. К взлетной полосе быстро подрулила дежурная пара. На шутку не было похоже. Летчики бегом припустились к своим самолетам.
Перехватчики с угрожающим ревом унеслись в небо. На стоянку примчались тягачи и топливозаправщики. Аэродром загудел, как встревоженный улей. Самолеты подцепляли к тягачам, вытаскивали из снега и увозили на линию предварительного старта. Там их встречали техники и механики по вооружению. К пушкам подводились набитые снарядами ленты.
Прибежал Синицын, лицо вспотевшее, озабоченное.
– Дятлов, Шадрин!
– крикнул он.
– Приготовиться к взлету!
– А что случилось?
– спросил у Синицына инженер эскадрильи.
– Границу пересек неизвестный самолет, - коротко бросил Синицын.
Весть о нарушителе мгновенно облетела аэродром. Одно это слово согнало с лиц улыбки, сделало людей сосредоточенными и молчаливыми. Все с нетерпением ждали новых сообщений. В душе я завидовал летчикам дежурной пары. У меня даже мысли не возникало, что их могут сбить или они не справятся с заданием. Я уже представлял себе, как один наш перехватчик выходит вперед разведчика и покачиванием крыльев дает знак следовать за собой, а второй держит его в прицеле. Мне хотелось быть на их месте. Я даже завидовал Дятлову и Шадрину: у них есть надежда пойти на помощь товарищам... А вдруг за нарушителем следует второй, третий и в их люках атомные бомбы? По спине у меня побежали холодные мурашки.
На аэродроме затих гул тракторов и машин, смолкли человеческие
Я забрался в свой истребитель и включил радиостанцию. Послышался слабый треск, а затем спокойный голос: "Сорок третий и сорок четвертый, наберите максимальную высоту!"
Голос Пилипенко. Уж он-то наведет! Я был уверен в нем. Не раз мне приходилось летать на перехват. Когда за индикатором радиолокационной станции находился Пилипенко, я чувствовал себя уверенно и всегда справлялся с заданием.
Юрка рассказывал, что Пилипенко раньше был летчиком-истребителем, но его списали по состоянию здоровья. Знание тактики и возможностей летчика позволяли ему умело выводить перехватчиков на цель.
– ...Курс сто девяносто!
– командовал Пилипенко.
"Нарушитель еще над морем", - прикинув, догадался я.
Ко мне по стремянке поднялся техник.
– Ну, что?
– спросил он.
– Идут на сближение...
– Сорок третий, курс девяносто, - дал новую команду Пилипенко. Включи форсаж.
– Вас понял, - ответил ведущий.
– Нарушитель дает тягу, - высказал я предположение технику.
– Сорок третий, видите цель?
– Цель не вижу. Что-то случилось с локатором, - тревожно доложил летчик.
– Смените частоту!..
– Бесполезно...
– Ищите визуально!..
Иду в облаках."Перехватчик попал в радиолокационный луч "дельфина", мелькнула у меня догадка.
– Атакуй сбоку!..
– крикнул я и осекся. Я не имел никакого права вмешиваться в этот ответственный момент в разговор.
– Ты с ума сошел!
– ужаснулся техник и выключил радиостанцию.
– Ну, будет теперь дело.
– Какое дело!
– Я сорвал с головы шлемофон.
– Доучились. Над нашей землей вражеский самолет, а мы сделать ничего не можем.
– Зато восьмой год премии за безаварийность получаем, - вздохнул техник.
Вернулась дежурная пара. Она пронеслась над аэродромом плотно, как на параде, но ни у кого не вызвала восторга.
Летчики собирались группами. Все говорили об одном - о нарушителе и о причинах неудачного перехвата. Еще никто не видел летчиков дежурной пары их сразу вызвали на командный пункт, - но все утверждали, что пролетал не кто иной, как разведчик. Возможно, тот самый "дельфин", к которому мы с Юркой подходили.
Более точную информацию должны были дать вернувшиеся, да и то едва ли: ведь они так и не увидели самолет-нарушитель из-за помех. Но никто не расходился с аэродрома, поджидая летчиков.
Юрка сегодня был неузнаваем. Лицо сосредоточенное и задумчивое, будто у него случилось большое горе. Правда, у других тоже настроение было не лучше. Всех волновали одни и те же мысли.
– Дайте закурить, - подошел к нам Кочетков. Геннадий протянул ему папиросы.
– Вот сволочи!
– выругался невозмутимый Кочетков.
– Перед самым праздником.