Иду на свет
Шрифт:
Но Данила решил иначе, пусть это не было так просто, как хотелось бы.
Чуть меньше десяти лет назад предательство избранной им женщины оставило в душе дыру. А теперь оказалось, что, возможно, не только её…
Данила не следил за дальнейшей жизнью Риты. Не относил себя к мазохистам. Что-то, конечно, слышал, но волосы на себе не рвал (прим. автора: даже на груди не рвал, прикиньте?), не сомневался и вернуть не пытался. Ни разу. Ему было больно, как любому человеку, которого грубо вышибает из привычного. Но
Ему не было хуже из-за того, что изменяла она с Максимом. Это просто делало как-то по-особенному тоскливо. Потому что, получается, она совсем за те отношения не держалась. Она совсем их не ценила. Она совсем не ценила его.
Только и с Максимом желаемое долго и счастливо, причем быстро со взлетом, у неё не случилось. Она свалила в Европы почти сразу. Данила даже не уточнял, в какие. Без разницы.
Тем не менее, тот опыт «искренних» отношений, построенных на чувствах, оказался для него достаточно травмирующим, чтобы закрыться в себе и сосредоточиться на профессии.
Юриспруденция всегда была его главной страстью. И в этом Рита его и винила. Вроде как в безразличие к ней. Забыла только, что это она хотела быть женщиной успешного успеха. Что в частности и ради её хотелок он тоже работал дольше, вгрызался сильнее, карабкался выше.
Она хотела всё и сразу. Данила в принципе никогда бы ей это не дал.
Он с тех пор «всё и сразу» в принципе никому давать не собирался. В его жизни был хороший секс. При надобности — душевные разговоры. Отчасти отсутствие постоянного партнера ему компенсировала такая же раненная в душу Аля. Пока тоже не предала.
А потом появилась… Сантуша.
Девочка, скроенная по опасному для Данилы лекалу. И он их поначалу сравнивал, конечно.
Но каждый чертов раз откровенно охуевал от разницы и от того, как когда-то позволял ссать себе в глаза лицемерием и наигранностью. Потому что Санта — тоже вспыльчивая. Жадная тоже. Всего хочет. Сразу причем. Нетерпеливая. Даешь палец — обгладывает по плечо. Но это всё по-другому. Она не требует от него, она не пушит достигать. Она им не хвастается. Он для неё — не витринный. Она вся в себе. Она сама хочет стать большим человеком.
Не пытается привязать или обязать девственностью. Вообще не пытается привязать. Даже немного боится серьезности его напора.
Но при этом она не легкомысленная. Глубокая и сильная.
Только даже не представляет, насколько Данила себя сдерживает.
Ему все эти игры — поперек горла.
Он боится, что в их отношения что-то может вмешаться. Боится, что она крутнет хвостом. Не ждет предательства, но опасается переменчивости. Она же юная совсем… Может вильнуть.
И успокаивает только то, что пятнадцать, мать его, лет… А он же даже не знал.
И вот всё, что его волновало до одного декабрьского утра, это необходимость побыстрее мотивировать умницу захотеть с ним семью.
Не встречи. Не ночевки. Не взгляды в офисе. Не
А именно семью.
Но однажды его жизнь в разы усложняется.
Потому что на телефон приходит звонок. Он даже голос не сразу узнает. Чеканит: «алло», а потом нахмурено слушает:
— Данила, привет… Надеюсь, ты и так узнал, но на всякий случай… Это Маргарита. Блинова. Точнее уже не Блинова, но скоро опять… — где-то там смешок, а ему как бы вообще не забавно. Он знает, что надо бы просто скинуть. Но зачем-то держит телефон у уха и слушает… — Ты же в Киеве, правда? Давай встретимся…
— Зачем? — его вопрос звучит грубо. Судя по последовавшей за ним паузе, Рита даже чуть обиделась. Во всяком случае, когда они ещё вместе были, вечно обижалась, если что-то не так, как ей хочется. Тон. Взгляд. Цвет. Секс. Конверт.
— А может соскучилась?
А ему никогда не заходил её юмор. И вот сейчас, услышав игриво-провокационный вопрос, он как-то резко это вспомнил.
— Маргарита, сюда не надо звонить. У меня есть, чем себя занять.
Данила не планировал подыгрывать ей в кокетстве. Скорее заблокировать номер сразу, как звонок будет сброшен. Он успел отнять телефон от уха и потянуться к отбою.
А дальнейшие три недели жалел об одном. Что не успел скинуть. Что услышал нихера не кокетливое, пугающее, серьезное:
— У тебя есть сын, Данила. Нам с тобой есть, что обсудить.
Возможно, Маргарита ждала, что Данила воспримет новость иначе, но первым в нем проснулся скепсис.
Здоровый, как самому казалось.
Появление бывшей, когда-то предавшей, любовницы через столько лет и с таким заявлением его разозлило.
Он не поверил Рите. Он не собирался вести себя, как баран-тугодум.
Неадекватно вот так вламываться в жизнь к постороннему человеку и диктовать ему, что, когда и как делать.
Рита наяривала долго. Данила долго же держал её на игноре.
И закипал сильней, потому что зерно сомнений она в нём умудрилась поселить.
А рядом — зерно страха.
У него впервые за эти десять лет всё пздц как хорошо.
У него есть Санта. У него есть чувства. Планы есть. Надежды.
Ему дорого то, что сейчас у него есть.
И понятно, как сильно на эту реальность новость может повлиять.
Санта — дочка отца во втором браке. Наверное, её сценарий — худший из возможных.
Наверное, у большинства всё не так. Но её личный опыт может сыграть против чувств к обновленному Даниле… Который и так её немного напрягает, пусть она и любит.
Беря Санту на работу ещё летом, Данила понимал, какую возлагает на себя ответственность и что это мера временная. Что если у них всё получится — придется что-то менять.
Понимал, но у неё так светились глаза… В ней было столько искреннего желания найти себя в Веритас — среди лучших, что у него просто-напросто дрогнуло сердце.