Иду на свет
Шрифт:
— Даже посмотреть на него не хочешь? — предложение Данилы — очевидное, но Рита отреагировала не обычным согласием. Спросила, попытавшись надавить на вроде как отсутствие в словах Данилы человечности. А его это только сильнее разозлило. Ответом на её вопрос стал просто взгляд. Потом болезненное для человека, у которого есть сердце:
— Нет.
Но у Риты сердца нет. Один сплошной расчет и мужчины, на которых она попеременно делает ставки.
— Как скажешь, Даня…
И то, что сейчас она идет на уступки, говорит
А Данила — на ложь.
Из принципа не встречался с ребенком, которого Рита привезла с собой. Сначала доказательства отцовства — потом сантименты. На которые сама Рита пыталась давить, не понимая, что сильнее отталкивает.
Каким бы трезвомыслящим и хладнокровным человеком ни был Данила, после первой встречи его крыло.
Он не считал себя бесчувственным, но перед собой не скрывался — хотел, чтобы это оказалось идиотской попыткой Риты найти лоха. Хотел, чтобы она сдулась как можно раньше.
Чтобы эта попытка провалилась.
Он ждал результатов, переживая не самый легкий период в своей жизни.
Ему страшно было за себя и за Санту.
Его вдруг начало по-новому штормить.
Когда Санта сказала, что хочет наконец-то представить его маме, Данила испытал облегчение. Это ему вроде как дало надежду.
Результатов тогда ещё не было. Но её слова позволили выдохнуть облегченно. В конце тоннеля появился свет. Ожидание стало не таким нервным.
Даже работать как-то проще…
В ту субботу, когда Санта должна сьездить в поселок, сам Данила — снова встретиться с Ритой. Забрать результаты. Обсудить…
И получить ударом по башке: «вероятность отцовства составляет 99,9 %».
В которое отказываешься верить. Которое бьет в висках вместе с взбурлившей кровью.
Всё, что хочется сделать с бумажкой — скомкать и выбросить. А Риту таки пришибить.
Особенно за то, с каким лицом сидит напротив. Усмешка и уверенность в себе. В то время, как Данила вообще ни в чём уже не уверен.
— Я же говорила, Дань… Какой мне смысл врать?
И пусть у него есть ответ. Миллион и один вариант. Он молча скидывает звонок от Санты. Потому что говорить с ней сейчас не готов. С Ритой тоже. Но теперь, кажется, надо.
Тем вечером он ехал к Санте на автопилоте. Скорость, с которой мысли скакали, самого же пугала.
Он по-прежнему не верил. Но теперь у него была бумажка.
Раньше у Данилы была договоренность с собой же: он не собирался посвящать ни во что Санту, пока не выяснит всё сам. И теперь вроде как пора — он выяснил. А самому — пиздец страшно. И пиздец сложно. И пиздец не верится.
Потому что она вот сегодня вроде бы говорила с мамой. Она, наверное, поэтому ему и звонила.
И если он сейчас всё скроет — это уже ложь в его представлении. Она имеет право знать то, что знает он. Только он не представляет, как сказать. А ещё не представляет, как спокойно отпустить, если она решит сдать назад. А она же, блин, решит…
Уже поднимаясь на этаж Данила решил, что делать выводы рано. Тесты ошибаются. Они сделают ещё один.
Вошел с верой в лучшее, а натолкнулся на стену.
Санта не призналась маме. Слилась, вроде как обидевшись на то, что скинул её звонок. А Даниле снова выть захотелось. Потому что она даже не зная ничего — уже ну так себе мотивирована… Ну так себе он ей нужен…
А что делать ему, если она нужна больше, чем представить мог?
Они за полгода почти не ругались, а в тот вечер — взвились за мгновение. Санта снова хлестала отчаяно. Он сам впервые позволил себе настолько прямо озвучить то, что бесит в ней.
Оба понимали, что делают больно друг другу от бессилия. Только бессилие у каждого свое. И друг другу в этом они не признались.
Та ночь была сложной. К утру попустило. Данила сам поехал к Санте мириться. Потому что знал — неправ он. С ней так нельзя. Она действительно могла обидеться. Имела право.
Утром, по дороге к ней, набрал Риту сам. Та предложила встретиться втроем. Данила предложил провести повторную экспертизу.
Разозлил. Наверное, чуть больше, чем было бы ожидаемым.
Выслушал истеричное:
— Зачем, Чернов? Ты будешь годами по лабораториям бегать и ребенка своего таскать? Чтобы что? Гены ластиком не сотрешь!
Звучало пафосно и будто безнадежно. Но Даниле это надо. Поэтому…
— Это мое условие, Рит. Ты либо делаешь, как я говорю, либо иди в суд. Там доказывай.
Она несколько секунд зло молчала. Ей такой расклад явно не нравился. Это сильно отличалось от того, на чем разошлись вчера. Но выбора у неё действительно нет.
Её Жорж не собирается обеспечивать не своего ребенка, пусть и воспитывал его так долго. Конечно же, не собирается обеспечивать и обманувшую жену. Тем более, что сейчас у него на горизонте новая. А Данила почему-то не прыгает от радости, получив возможность «забрать эстафетную палочку».
Ей же нужно, чтобы кто-то эту сраную палочку взял…
Если смотреть на ситуацию отстраненно, сходство жизненных ситуаций, в которой когда-то был Пётр Щетинский, потом — Щетинский Игнат и теперь оказался сам Данила, могла вызвать улыбку. Потому что всё вроде бы так похоже, но у каждого свой путь.
Задавая наводящие вопросы об отце и братьях Санте, Данила по сути искал ответы на свои. Он не был большим оптимистом. Что будет сложно — понимал. И если вчера не был готов нырять с головой в правду, сегодня успокоился и принял: выбора-то нет. Если отцовство подтвердится — он захочет познакомиться с сыном. Им надо будет друг к другу привыкнуть. Попытаться подружиться. Это всё — время и душевный ресурс. Это всё от Санты не скроешь. Нельзя так просто.