Иду на свет
Шрифт:
Молния на спине Санты разъезжается, Данила спускает рукава платья с женских плеч вместе с бретельками лифчика. Расслабляет крючки, оголяя полностью.
Впуская между требующей прикосновений кожей и тканью воздух.
Данила чуть горбится, прижимаясь губами к лопаткам. Целует много раз. Быстро и отрывисто. Санта высвобождает руки, а потом снова упирается ими в дерево, потому что в тот момент, когда платье соскальзывает на талию, Данила сжимает голую грудь.
Вид того, как жадно мужские пальцы вдавливаются в её кожу, вызывает отдельную
Санта смотрит вниз, выдыхая стон через пошло приоткрытый рот. Данила мнет грудь, сжимает между пальцами соски, усиливает натиск, делая ощущения болезненными, толкается сзади, давая ощутить ещё раз — он очень её хочет.
— По барам не ходи, Сант. Без меня. Ревную…
Данила то ли просит, то ли приказывает, то ли признается, проезжаясь носом по ее шее, прихватывает зубами кожу на подбородке, целует там же…
А Санта дробно кивает.
Она об этом не думала. И она не назло. И ей не сложно вроде бы…
— Умница моя…
Она закрывает глаза и снова выдыхает стон, когда мужские руки оставляют в условном покое, а на самом деле в очень чувствительном раздражении грудь, едут вниз по животу…
— Ещё и в платье этом… Там пьяных много. Неизвестно, что в голову взбредет… По заднице тебя надо отодрать, — по той самой заднице действительно прилетает. Неожиданно, не больно, но остро.
Санта сначала вскрикивает из-за неожиданности. А потом глупо улыбается, пока Данила стягивает с неё платье вместе с колготами и бельем.
Она ещё и обута — на ногах ботинки. Но и с ними Данила справляется сам.
Опустившись босыми ногами на холодный пол, Санта вдруг чувствует себя меньше.
Комод выше. Мужчина сзади тоже.
Жмурится, закусывает губы, слыша, что сзади дребезжит пряжка ремня. Разъезжается молния, шуршит ткань…
При свете, возможно, не позволила бы себе такого, но в темного, после длинного для обоих воздержания и под градусом — крышу рвет. Санта прогибается, оглядывается. Загорается сильней, уловив ухмылку и пожар.
Не успевает выдохнуть стон просто из-за ощущения давления члена на вход, потому что сразу Данила толкается в неё. Замирает. Стонет. В унисон с Сантой. Она очень соскучилась.
Данила вжимает руку в живот, второй — снова сдавливает грудь.
Ладони Санты едут по дереву. Она будто пытается его собрать пальцами, ведет по лакированной поверхности ногтями…
Когда Данила толкается ещё раз — сильнее, выдыхает новый стон.
Жмурится, отдаваясь сексу полностью.
Сильнее выгибается, пускает его руку, когда та едет вниз…
Поворачивает голову ищет поцелуй…
Чтобы не потерять ни искринки ощущений, которые с ним можно получать, Санта пытается раскрыться сильней.
Пальцы Данилы съезжают по лобку, обводят клитор, Санта стонет громче — принимая его новый толчок — снова глубже.
Её отдача Даниле нравится. Он дышит глубже. Он будто более страстно целует…
Ласкает
Санта сильнее упирается в комод, разрывает поцелуй, поворачивает голову и смотрит вниз. Туда — где Данила мнет груди, заставляя ее тело содрогаться от усиливающихся и ускоряющихся движений в ней.
— Без тебя плохо так, ты не представляешь…
Данила шепчет куда-то в шею, проникая раз за разом, а Санта мотает головой, пусть это и вряд ли от нее требовалось.
Хочет сказать, что ей без него тоже, но стоит открыть рот — с губ срывается один за другим тихие вскрики, которые заводят Данилу сильнее.
Он обычно заботится о том, чтобы ей было комфортно, а тут — как планка упала.
Неудобно, то ли угол комода впивается в кожу, то ли кожа в него. Но Санте тоже без разницы. Даже если завтра по всему телу синяки, сегодня она хочет свой фейерверк.
Данила проникает каждый раз резче, каждый же раз даря новую остроту ощущений. Когда кончит он — Санта не знает, но для себя оргазм предчувствует на каждом движении. Как по краю ходит. Мечтает сорваться…
— Ты по мне скучала хоть? — Данила спрашивает, возвращая клонившуюся Санту в ровное положение и проникая под новым углом. Прижимается к покрытому испариной плечу…
А у Санты будто во рту пересохло. Вся влага выступила через поры и собралась внизу.
Тишину разрезают звуки секса, громкого дыхания…
Не хватает только её ответа, но Санта не в силах.
Кивает, закусывает губу, осознавая, что ей так хорошо, что даже больно. Она напряжена, близка к судороге…
Вместо стонов — уже хныки. И одно большое желание — разрядиться. Или взорваться.
Будто слыша его, Данила сжимает её бедро и тянет вверх. Следующее его движение глубже. Женские руки съезжают по комоду. Санту взрывает оргазм, который выходит стоном сквозь сжатые зубы…
Сердце вылетает из груди, она сама чувствует, как яростно сокращается, а ещё, что Данила не тормозит. Проникает в неё глубже. Толкается сильнее. До боли впивается в кожу. Ловит её спазмы, усиливая собственные ощущения… Замирает в ней, не стонет — ругается… Тихо-тихо. Потом опускается сверху. Снова целует. Снова нежно. Снова в шею…
А у Санты на губах внезапно улыбка… Она чувствует, как ему хорошо.
Данила не спешит выходить. Он в ней. Из всех неудобств Санту волнует только то, что к её спине прижимается ткань рубашки, а не горячая грудь.
Они постепенно выравнивают дыхание, Санта улыбается снова, чувствуя поцелуй на виске. Потом — на щеке…
И как она могла хотя бы подумать об измене? Вот как?
— Извини, я немного…
Данила не договаривает, отпускает бедро Санты, оставляет с чувством пустоты внутри и липкой влаги между ног. Только после того, как он немного отступил, Санта осознает, что действительно без синяков вряд ли обойдется. Но до этого нет никакого дела.