Идущие сквозь миры
Шрифт:
— А ты, Мидара? — встрял вдруг Ингольф.
Ответ нас ошеломил.
— Я возвращаюсь домой, — коротко бросила она.
Повисла длинная пауза.
— Так тебя же там… — начал было Орминис.
Мидара пожала плечами:
— Что было — значения не имеет. Когда я покинула свою родину, восточные провинции держались крепко и тамошние владыки собирали войска, чтобы свергнуть Броуга. Я хочу сражаться. А кроме того — из моего рода никого не осталось, кроме меня, и хоть я и была лишена имени… Кто-то ведь должен продолжить его.
Мы молчали. Своим решением Мидара обрекала себя, быть может,
— Ну а ты, Ингольф?
— Даже и не знаю, что сказать… Если ты, Мидара, не против, я, пожалуй, отправлюсь вместе с тобой.
Теперь пришел черед удивиться Мидаре.
— Это еще зачем? — подозрительно спросила она.
— У себя дома я вне закона, а у тебя на родине, похоже, нужны храбрые вояки, — пояснил Ингольф. — Кроме того, появиться в моем веке с такой огнеплюйкой было бы не слишком благородно, — он любовно погладил ствол карабина, — а я к ней уже привык, жалко было бы расставаться…
— И еще одно, — вновь вступила в разговор Мидара. — Я хочу увезти отсюда Тейси. Надеюсь, Дамитр, в твоем мире ей будет хорошо.
— Мидара, а ты уверена, что она захочет уйти с нами? — неуверенно произнес Дмитрий.
Вздохнув, Мидара пожала плечами:
— Силой я ее заставлять не стану, но думаю, захочет. А к себе ее взять не могу — я возвращаюсь, чтобы сражаться. Да и вообще… Ладно. Теперь я предлагаю обсудить порядок наших действий.
— А чего тут обсуждать? — заявил Орминис. — Мы просто сойдем с кораблей и не вернемся. Они, конечно, будут нас искать, но ни за что не догадаются, в чем дело. Решат, что нам просто надоело работать на Хэолику.
— Так-то оно так, — протянул Ингольф, — только вот…
За обсуждением деталей прошли оставшиеся часы нашей встречи.
Последний день перед отплытием заполнить было нечем.
Можно было пойти проследить за загрузкой, но это дело суперкарго, а у нас подобное считалось дурным тоном: если капитан не доверяет подчиненным, стало быть, он плохой капитан. Хотя — теперь уже все равно.
Мне в любом случае суждено войти в анналы базы, как «Тот Капитан, Который Тогда Сбежал». И еще долго будут вспоминать: «Ну, это было в тот год, когда сбежали капитаны…» Или: «Лет через пять после того, как вице-командор с дружками дала тягу…»
А может быть, все будет по-другому, и почтенный Тхотончи предпочтет не выносить сор из избы? И на плацу, под рев длинных труб, с подобающей скорбью сообщит, что все мы погибли в какой-нибудь пьяной драке в притоне. Ведь и в самом деле это не так уж редко случалось. В одном из плаваний покойный Ятэр лишился таким образом почти половины команды.
Я оказался у обитой железом дубовой калитки, за которой располагался наш арсенал. Сейчас калитка была открыта, и я не удержался, чтобы не заглянуть и навестить напоследок нашего заведующего оружием — старого Ли Чжуна. Я застал его как обычно занятого вместе с помощниками переборкой содержимого, являвшего обычной для базы смесью всего и вся.
Арбалеты; рядами развешанные на стене луки; уложенные в штабеля огромные вязанки стрел; груда сабель; абордажные пики и топоры; вороха ножей и кинжалов, — установленный порядок предписывал, если есть возможность, отбиваться местным оружием. Кремневые и фитильные ружья, составленные в пирамиды, гирлянды неуклюжих однозарядных пистолетов, подобно сушеным грибам, на веревке соседствовали с более современным оружием десятков разнообразных марок, увязанным в охапки, словно хворост. Тут же, в мешках, как семечки, лежали патроны, и только старый Ли мог разобраться, где нужно искать какой калибр.
Целый угол занимала груда чугунных ядер, похожих на черные блестящие дыни. Тут же стояли десятка полтора старых корабельных пушек, стрелявших вышеупомянутыми ядрами. Было и несколько современных полевых и противотанковых орудий, хотя я не очень понимал, зачем они могут понадобиться. Высадка десанта нам, во всяком случае, не грозила.
Склонившись к плечу старого китайца, я заговорщическим шепотом попросил у него патронов калибра 7,62 для АК. На что получил предложение зайти недельки через две, когда прибудет новая партия. Стало быть, придется обходиться теми, что есть.
Выйдя, я бросил взгляд на замурованную в бетон хромированную бронедверь с кремальерой, оснащенную компьютерным шифрозамком с мигающим рядом красных знаков незнакомого вида. Возможно, когда-то она украшала подвалы какого-нибудь банка или центральный пост атомной подлодки.
За нею был склад для особо ценного товара: от корней женьшеня до радиоэлектроники и дорогих тряпок. А заодно — казна базы, в которой на данный момент, это я знал точно, лежало четыреста пятьдесят килограммов пятьсот сорок четыре грамма золота и пять тонн серебра, в монетах, половина названий которых незнакома даже казначею. Там же хранились наши запасы пурпура, драгоценных камней, украшений, серебряные и золотые кубки, священная утварь и ацтекские украшения, отобранные у какого-то пирата в прошлом году. Жаль, что мне туда не попасть, — туда можно войти не иначе как в сопровождении первого вице-капитана или трех его помощников.
Заглянул в штурманскую. Вдоль ее стен протянулись полки, уставленные толстыми рукописными томами — лоциями, атласами, бортовыми журналами, привезенными многочисленными экспедициями за без малого три сотни лет существования базы. Тут же целыми связками лежали свитки карт самых разных проекций и точности. Все это, к сожалению, приносило не так уж много пользы, поскольку было написано на сотнях языков и нередко не отличалось хорошим качеством. Отдельные полки занимали описания миров, куда совершали плавания наши корабли, составленные разведчиками и самими мореплавателями. Между прочим, иные из них, составленные немногочисленными образованными людьми, случайно попавшими в число торговцев, были довольно интересными.
Я сам тоже, кстати, сочинил несколько подобных бумаг.
Сейчас в штурманской сидели двое. Первая — молодая негритянка — чертежница, тщательно перерисовывающая ветхую выцветшую карту: ксерокс сломался уже года три назад, и все не соберутся никак привести новый. Наши хозяева на кораблях и командах не экономили, по давнему опыту зная, что такая экономия обходится очень дорого. Но что касается всяких второстепенных мелочей, к которым относилась и оргтехника, — тут уж их прижимистость не знала себе равных.