Идущий к свету
Шрифт:
Больше часа машина неслась по пустынному шоссе, так и не встретив и не обогнав никого по пути. Путники молчали. Наконец впереди замаячил мигающий светофор возле маленького кирпичного домика поста ГАИ. Сорокалетний усатый старшина и сержант, лет на пятнадцать его моложе, пили чай и смотрели программу "Взгляд" по маленькому черно-белому телевизору с неотлаженной комнатной антенной. Завидев вдали свет фар, старшина вздохнул:
– Моя очередь, что ли?
Надев плащ, он вышел на освещенное крыльцо и поднял жезл. BMW, моргнув поворотником, остановилась на противоположной
– Документы в порядке?
– спросил милиционер, перекрикивая дождь.
Павел Ильич высунул из окна техпаспорт. На лице старшины отобразилось полное удовлетворение.
– Будьте очень осторожны скользко!
Павел Ильич приветственно поднял ладонь. Затем электрический стеклоподъемник вновь отгородил путников от внешнего мира, и они продолжили путь.
Когда старшина вернулся в домик, его встретил недоуменный взгляд товарища:
– Семеныч! А чего ты не посмотрел-то, вдруг что не так?
– Я-забыл тебе преподать еще один производственный секрет нашего времени, Сережа, - грустно ответствовал усатый.
– Когда ты тормозишь семьсот тридцать пятую BMW, то перед тем, как выполнить должностную инструкцию, ты должен, просто обязан подумать, так ли уж нужна благодарность от начальства твоей… вдове, - и он начал ковыряться с антенной телевизора, пытаясь устранить рябь на экране.
А машина мчалась дальше по мокрому шоссе в потоке дождя.
Саша очнулась от прострации.
– Знаете, Павел Ильич, мне кажется, вы специально придаете себе какую-то таинственность. Вам это нравится, что ли? Это я о нашем разговоре, ну, насчет креста, я действительно над этим никогда не задумывалась. Да и вообще мысль очень интересная. Только при чем тут Вечный Жид? Что вы думаете, я евреев за свою жизнь не видала? Да я спецшколу закончила! У меня половина учителей евреи были и пол-класса по Америкам да Израилям разъехались. Один мальчик спился уже в Тель-Авиве. Он там на какой-то площади центральной возле фонтана лежит его туристам показывают… А в девятом классе его самая красивая в классе девочка любила. Она теперь фотомоделью стала, за банкира замуж вышла, и они с мужем уже второй год подряд в Израиль отдыхать ездят. Ходит с мужем на Костю смотреть к этому фонтану… Кормят его там… Слушайте, чего я все это несу, а?
– Саша! Откиньтесь! Поспите… Вы так хорошо молчали.
– Да, я откинусь, засну, а вы такой старенький, за рулем сами задремлете, и мы с вами того, на тот свет, а?
– Исключено. Будьте спокойны, спите.
– Нет! Я уж лучше буду с вами общаться. Мы с вами про случайность говорили…
Павел Ильич внезапно резко затормозил, захрустела система ABS - антиблокировка тормозов, Саша вцепилась руками в торпеду, чтобы не вылететь в лобовое стекло. Павел Ильич поспешно выскочил наружу и, лишь пристально оглядевшись по сторонам, вернулся на место.
– Все в порядке, проскочила идиотка!
– он вздохнул и вытер ладонью лоб, мокрый то ли от дождя, то ли от пота.
– Что это было?
– губы у Саши тряслись.
– Да кошка! Кошка под колеса бросилась, чуть не сбили!
– Павел Ильич стронул машину.
– Павел Ильич!
– Что, Саша?
– Так я хотела спросить.
– Саша,
Саша минутку подумала, затем огорошила его вопросом:
– Вы знали, что вас не убьют?
– Да!
– А что они сами погибнут?
– Нет!
– А что, по-вашему, должно было случиться?
Он пожал плечами.
– А что могло случиться?
– Все что угодно.
– Чудо?
– Чудес не бывает.
– А что бывает?
– Случайность.
– А с вами вообще ничего не может случиться?
– Почему? Я же человек, как все.
– То есть вы можете болеть?
– Конечно.
– И вас можно ранить, все эти шрамы на вас - это вас пытались убить?
– Он промолчал.
– А если на вас атомную бомбу бросить?
– Не взорвется. Что-нибудь сломается.
– А-если вы сами на крышу многоэтажки встанете и кинетесь вниз?
– Не кинусь.
– А если вдруг решитесь?
– Не решусь… Ибо сказано: "Не искушай!"
Они остановились возле пятиэтажной гостиницы в центре небольшого замызганного городка. На фасаде гостиницы красовалось типичное для такого рода трущобных учреждений название "Уют".
– Устали?
– Да, устал. Хотел бы несколько часов поспать.
На Сашином лице появилась саркастическая ухмылка.
– О, вы просто блистательно провели со мной весь этот разговор твердо, мужественно и загадочно. Теперь усталому пожилому герою осталось только сделать одолжение молодой, развесившей уши кретинке и оказать ей честь в ободранном номере провинциального отеля.
– У вас, Саша, не побоюсь банальности, тяжелая форма мании величия, осложненной манией преследования. Не задавайте мне больше вопросов, я предупреждал будет скучно и вам, и мне.
– С этими словами он вышел из машины.
Саша насупилась и не двигалась с места.
– Выходите, Саша! Я вам обещаю отдельный номер и даже на другом этаже.
Забрав сумки, они поднялись к регистратору. Было четыре утра и регистратор, молодой, но обрюзгший человечек явно из спившихся комсомольских активистов, пребывал в состоянии похмельной прострации.
– За дамочку, дедушка, придется доплатить, дамочка в такое время это у нас дело такое… - похоже, ему нечего было сказать и язык шевелился сам по себе, по инерции, порождая во всем остальном организме тошноту.
– Дамочке, как вы выразились, отдельный от дедушки номер…
– Только рядом с вами!
– уже испуганно оглядывая незатейливый интерьер, прошептала Саша на ухо Павлу Ильичу.
– Не надо меня на другой этаж.
– А что отдельный?
– взбодрился регистратор.
– У нас демократия!
– он запнулся, увидев тяжелый взгляд Павла Ильича, протянувшего стодолларовую бумажку.
– Понял и уже заткнулся! Хотите нажраться в одиночку это мы понимаем, это по-мужски.
Спотыкаясь, он доплелся до доски с ключами и, прицелившись, трясущейся рукой ухватил два деревянных брелка, на которых красной масляной краской были выведены цифры.