Идя сквозь огонь
Шрифт:
Ванда вскрикнула от боли и, еще больше, от возмущения, однако ей хватило сил сдержать данное Орешникову слово. Спустя миг она убедилась, что боярином руководило отнюдь не желание ей навредить.
С торжествующим видом московит выплюнул на ладонь маленький черный предмет, походивший на сломанное острие ножа.
— Вот что мешало тебе ступать, — произнес он, разглядывая находку, — осколок ракушки! Ты, верно, занозила ногу, переходя вброд ручей…
— Нет, влезая на дерево! — фыркнула Ванда, тщетно пытаясь скрыть за раздраженностью свое смущение.
— Охотно верю! — ответил, не моргнув глазом, Орешников. — На Литве все не так, как в иных местах. Чему дивиться, что здесь и ракушки растут на деревьях?..
Ванде стало стыдно за то, что она непочтительно обошлась с человеком, оказавшим ей услугу, и девушка решила извиниться.
— Прости, я не должна была сего молвить, — сказала она, опустив глаза, — я благодарна тебе…
— Погоди благодарить, дело еще не сделано! — прервал ее новый знакомый. — Мало извлечь занозу, нужно саму рану залечить.
К великому удивлению девушки, он вырвал из земли какое-то растение и принялся его жевать. Затем, выплюнув на ладонь густую зеленую кашицу, смазал ею Ванде ранку на ноге.
— Что это? — прошептала она, изумленная таким способом целительства.
— Подорожник, — деловито пояснил ей боярин, — На Руси его еще кровавником кличут. При ранениях нет лучше средства. Он и жар из раны уберет, и саму ее за пару дней затянет…
Верно, дивные создания люди. Целебное снадобье под ногами растет, а они чужеземные мази за золото покупают!..
Оторвав от кафтана болтающийся обрывок рукава, он обвязал им раненую ступню девушки.
— А ты, я вижу, силен в целительстве, — впервые за время беседы улыбнулась она. — Где только научился так ловко вынимать занозы?
— На войне многому научишься. Не то что занозы — стрелы да обломки клинков порой приходится из себя вытаскивать…
Видишь? — боярин повернулся к ней боком, дабы Ванда могла увидеть двойной шрам на плече. — Стрела татарская прошила насквозь.
Наконечник оказался с зазубринами, так что не было иного способа от стрелы, как протащить ее целиком крозь рану…
— А сломать стрелу было нельзя? — промолвила Ванда.
— Отчего же, можно было! — утвердительно кивнул ей Орешников. — Только зачем ломать? Та стрела мне потом пригодилась!
— Ты выпустил ее во врага?
— Сперва ткнул ею в глаз одного супостата, а после уже послал в другого!
— Вот как… — грустно вздохнула Ванда. — Выходит, тебе и повоевать пришлось…
— А то как же! Я с четырнадцати лет в боях да походах! Всякого насмотрелся!
— И часто доводилось убивать врагов?
— Да я уж не припомню… — слегка смутился боярин.
— Как, ты не знаешь, скольких недругов сразил? — изумилась девушка.
— Сего тебе ни один ратник точно не скажет, — в глазах Орешникова промелькнула затаенная боль. — Оно ведь как в сече? Встал против тебя неприятель — ты его и ударил. А насмерть зарубил или только ранил — глядеть недосуг…
А ты что о таком вопрошаешь? Из любопытства или самой убивать приходилось?
— Не приходилось! — горько вздохнула Ванда. — На войне побывать пришлось, а в битву меня Государь не пустил…
— О том не кручинься! — утешил ее московит. — В битве можно славу стяжать, а можно и голову потерять. Да и радости от убийства немного, ты уж мне поверь!
— Я тебе верю… — Ванде не хотелось, чтобы боярин перешел к расспросам о том, что ее толкнуло на стезю войны, и она поспешила сменить русло беседы. — Скажи, что ты намерен делать дальше?
— Идти к Самбору! — убеждённо заявил Орешников. — Иного пути, панна, у нас с тобой нет. Вставай, поглядим, сможешь ли ты ходить без занозы в ноге!
Ванда попыталась встать на раненую ногу и вновь застонала от боли.
— Что ж, на большее я и не рассчитывал, — печально вздохнул боярин, — так скоро боль не стихнет. Да и босиком тебе не уйти далеко. Придется мне одолжить тебе сапоги.
Хотя с такой раной ты и в них хромать будешь. Найти бы нам лошадей…
— Где же ты их найдешь? — недоуменно вопросила его Ванда, обводя взглядом окрестные заросли.
Словно откликом на ее вопрос издали донеслось лошадиное ржание.
— Сдается, Господь нас слышит и посылает то, что надо! — лукаво усмехнулся Орешников.
— То ли, что надо? — усомнилась в его словах девушка.
— Посмотрим! — пожал плечами боярин.
Судя по долетавшим до них звукам, всадники приближались к месту встречи Ванды и московита.
— Пригнись, панна! — шепнул девушке Орешников, ныряя в подлесок. Ванда последовала его примеру, укрывшись от посторонних взоров в зарослях папоротника.
— Поймаю песью девку — потроха вырву! — смутно долетел до их слуха голос одного из путников. — Надо же было так лягнуть!
В просвете между деревьями показалось двое всадников, в коих Ванда узнала Филина и Пырятина. Сердце девушки бешено забилось в груди при виде насильников. Ее волнение не укрылось от Орешникова.
— Это те двое, что хотели меня… убить! — шепотом пояснила ему Ванда.
— Я так и думал! — понимающе кивнул боярин. — Похоже, они тебя ищут!
Тем временем тати приблизились к беглецам настолько, что те смогли слышать их разговор.
— До сих пор брюхо болит! — продолжал сетовать на свои беды Пырятин. — Еще и хозяин не пожалел. Так отходил копьем по ребрам — дышать тяжко!
— Тебя хоть понятно, за что! — откликнулся на жалобы друга Филин. — А мне за какие грехи перепало?