Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Это война, панна… — произнес Орешников немного смущенно. — Мне жаль, что все так сталось…
Но я не жалею о том, что Господь свел наши пути. И не пожалею никогда!
Расставшись с Бутурлиным и Газдой, Флориан последовал к северной границе Воеводства в надежде отыскать дядю. От встретившегося им еще утром конного дозора шляхтич узнал, что Самборский Владыка отправился в погоню за татями, посмевшими напасть на хутор углежогов.
Едва ли он рассчитывал встретить Воеводу в добром расположении духа. Но, так или иначе, их разговор должен был состояться, и юноша обдумывал слова, в коих собирался поведать дяде о приезде побратимов.
Дорога, которой Флориан со своим отрядом продвигался на север, шла по краю Старого Бора, где также могли скрываться разбойники. Помня об этом, шляхтич зорко оглядывался по сторонам, высматривая в придорожных зарослях неприятеля.
Однако по пути ему не встретилось ничего подозрительного, и Флориан слегка ослабил бдительность. Около полудня он велел жолнежам остановиться на привал.
День выдался сухим и знойым, солнце иссушало жгучими лучами в лугах траву. Отряд Флориана остановился под кроной одинокого раскидистого дуба, где жолнежи тут же принялись варить кулеш.
Пока они разводили костер, Флориан решил прогуляться к излучине ручья, тихо журчавшего поодаль. Там юноша думал напоить лошадь и пополнить запасы воды в опустевшем кожаном мехе.
Подъехав к ручью, он спешился и, присев на корточки, умылся прохладной родниковой водой. Потом зачерпнул ее ладонью и сделал глоток.
Источник не разочаровал молодого шляхтича. Вода в нем была приятной на вкус и не отдавала, как во многих ручьях, глиной. Удовлетворенный пробой, Флориан отвязал и решил наполнить живительной влагой мех для воды, но вдруг замер, настороженно глядя вдаль.
Местность, по которой пролегал путь его отряда, была открыта с востока глазу до самого горизонта. Но кое-где степь прорезывали полосы кустарника, тянувшиеся вдоль дороги.
Едва ли сии заросли могли служить прибежищем татей, выслеживающих одиноких путников, но, глядя на них, Флориан невольно ощутил тревогу. На миг вдали сквозь переплетение ветвей что-то сверкнуло.
Шляхтич в мыслях прикинул, что бы это могло быть. Так ярко в лучах солнца не могли сиять ни медь, ни железо. Юноша вспомнил свою поездку на Москву, в коей сопровождал датского посла Розенкранца.
Граф не расставался в пути с диковинным изделием италийских мастеров-оптиков, позволявшим издали наблюдать за недоступными предметами.
Кожаная трубка с выпуклыми стеклами в обеих ее концах увеличивала все в размерах, отчего далекие строения и едва различимые с большого расстояния люди были видны, как на ладони.
Но всякая медаль имеет оборотную сторону. Стекла чудесного прибора ярко сверкали в солнечных лучах, выдавая присутствие наблюдателя. Посему, находясь в засаде, пользоваться им следовало крайне осторожно.
Узрев сквозь ветви блеск стекла, Флориан сразу же догадался о его источнике. Похоже, некто, таившийся в зарослях, наблюдал в подзорную трубу за шляхтичем и его людьми.
Это не могло не насторожить юношу, коему дядя с детства прививал бдительность. Едва ли из кустов за отрядом следил честный странник. Скорее, так мог вести себя враг, ожидающий, когда поляки уберутся с равнины, чтобы тайно пересечь отделяющую его от леса пустошь.
Не тратя времени попусту, Флориан затрубил в рог, призывая к себе подчиненных, и, вскочив на коня, направился к зарослям, где схоронился незнакомец.
Худшие из догадок шляхтича оправдались. Не дожидаясь его приближения, из кустов вылетел всадник в дорожном плаще и стремглав понесся к лесу.
Времени на раздумья у Флориана не оставалось. Дав коню шпоры, он помчался вслед за неприятелем. Дорогу им несколько раз преграждал ручей, чье извилистое русло тянулось вдоль пустоши, подобно гигантской змее.
В очередной раз штурмуя водную преграду, конь беглеца оступился и рухнул в воду. Его наездник сумел удержаться в седле, но падение лошади задержало его, и, воспользовавшись сей заминкой, Флориан догнал удирающего врага.
Видя, что от преследователя не оторваться, тот повернул коня и, выхватив из ножен меч, полетел ему навстречу. Уроки фехтования, преподанные дядей Кшиштофом, для юноши не пропали даром. Уклонившись от вражьего замаха, Флориан с ходу чиркнул неприятеля саблей по запястью.
Вскрикнув от боли, тот выронил клинок и схватился за раненую руку в попытке остановить кровь.
— Кто будешь? — вопросил побежденного врага Флориан, стараясь придать голосу как можно больше суровости.
Незнакомец молчал, сверля своего победителя из-под капюшена ненавидящим взором.
— Не хочешь говорить — не надо! — пожал плечами Флориан. — И без слов ясно, что ты — чужеземный лазутчик. Я препровожу тебя в Самбор, где ты будешь отвечать перед Воеводой!
Лязгая доспехами, к Флориану подъехали его жолнежи. При виде их глаза пленника наполнились отчаянием. Он понял, что улизнуть от поляков ему не удастся.
— Обыщите его! — наказал своим людям Флориан.
Жолнежи ринулись выполнять распоряжение господина. Чужеземца стащили с коня, сорвали с него дорожный плащ.
— Погодите! — внезапно выкрикнул он по-польски. — Я поведаю вам все, что знаю! Только перевяжите мне рану, иначе я истеку кровью!
Один из солдат вынул из сумки обрезок чистой ткани, чтобы обвязать им раненую руку шпиона. Но тот стремился лишь усыпить их бдительность…
Незаметно сунув здоровую руку в кошель на поясе, незнакомец извлек из него какой-то мелкий, блестящий предмет и зашвырнул его в ручей. Прежде чем жолнежи и Флориан уразумели, что он сделал, шпион впился зубами в украшенную бирюзой пуговицу на рукаве.