Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Это еще не все новости, пан Болеслав, — вновь вступил в разговор Сапега, — помощь из-за моря, кою ты ждешь, не придет!
Минувшей ночью корабли с наемниками, собиравшимися ударить нам в спину, сели на мель неподалеку от жмудского побережия.
Большая часть татей отправилась на дно, тех же, кому удалось достичь берега, взял в плен Каштелян Прибыслав!
Рарох одарил Канцлера хмурым, недоверчивым взглядом. Похоже, он сомневался в правдивости слуги Ягеллонов.
— Я тебя разумею, — продолжал после недолгого молчания Сапега, — тебе нужны доказательства моих слов! Что ж, погляди на это!
Он подал знак сопровождавшим его пажам, и те развернули отнятое Прибыславом у наемников знамя. Рарох впился в него окаменевшим взором, словно не веря своим глазам. Такое же выражение было во взглядах сопровождавших его воинов.
— Без помощи шведов тебе не выстоять, — продолжал меж тем Сапега, — какое-то время ты и впрямь продержишься в замке, но к чему продлевать агонию? Самбор будет взят, а тебя и твоих приспешников казнят за измену.
— И что ты мне предлагаешь? — в голосе Рароха звучала горькая насмешка. — Сдаться без борьбы?
— Так ты обретешь надежду на прощение и сохранишь жизнь своим людям…
— Полно, Князь! — гневно оборвал Канцлера мятежник. — Ты хоть сам веришь в свои слова?! Милосердие Ягеллонов, лишивших мой род земли и замка, мне хорошо известно!
Покорная сдача в плен не спасет ни меня, ни моих воинов от смерти! Нас казнят уже за то, что мы оспорили право Польской Короны на владение нашими землями!
— А если сделать так, как ты, Князь Лев, предлагал Королевичу? — подал мысль Дмитрий. — Вспомни, ты рек, что если Болеслав согласится без боя покинуть крепость, мы можем отпустить его с миром! В Ливонию или еще куда, не столь важно!
— Ныне сей исход для нас неприемлем! — удрученно покачал головой Сапега. — Мы были вольны так поступить в начале осады, но пришедший из Кракова наказ лишает нас права отпускать пана Рароха и его людей на свободу.
Государыня требует захватить их живыми или мертвыми, а я не могу перечить ее воле. У мятежников есть лишь один способ сохранить свои жизни: добровольно сдаться в плен!..
— Если сложишь оружие, я обещаю замолвить за вас слово перед Королевой, а если придется, то и перед самим Государем! — клятвенно заверил Болеслава Сапега. — Пока вы не пролили крови, еще можно выхлопотать помилование…
— Полно, Князь! — не сдержал своих чувств Рарох. — По-твоему, я сам откажусь от того, что принадлежит мне по праву?!
— Жизнь дороже земель и замков, — заметил Сапега.
— Нет, Княже, дороже всего — честь! — отрицательно покачал головой шляхтич. — Знаешь, когда я был мальчишкой, мы с дедом как-то проезжали мимо Самбора. Кивнув в сторону замковых башен, он сказал мне: «Гляди, Болек, это твердыня твоего рода!»
Я тогда не мог понять, почему твердыня моего рода принадлежит не ему, а королевской династии. И поклялся, что когда-нибудь верну все, отнятое у нас Ягайлой!
Раз уж меня ждет смерть, лучше умереть с поднятой головой, чем стоя на коленях, подобно рабу. Я и мои люди готовы биться даже голыми руками! Самбор — мой оплот. Я его не покину!
— Тем самым ты обрекаешь себя на смерть, — тяжко вздохнул Сапега. — Видит Бог, я хотел помочь, но ты глух к уговорам!
— Пусть так! — усмехнулся, обретя спокойствие, Рарох, — но раз уж я осужден на смерть, у меня есть право на одно желание, кое вы, как мои тюремщики, не можете не исполнить!
— Чего же ты хочешь? — насторожился старик.
— Немногого! Если мне суждено Богом умереть, то я хочу сложить голову в бою, под знаменем предков. Посему будет недурно, если мне возвратят мой стяг!
Послы изумленно переглянулись между собой. Ни Кшиштоф, ни Сапега не ждали от мятежного шляхтича подобной просьбы.
— Желаешь, чтобы мы отдали тебе захваченный в бою трофей?! — с возмущением произнес Воевода.
— В бою? — презрительно скривился Рарох. — Я уверен, что кучка наемников, достигшая берега, сама отдала мое знамя пану Прибыславу. Если хочешь истинно завладеть сим стягом, вырви его из моих рук. Это будет более по-рыцарски и принесет тебе больше чести!
Воевода перевел взгляд с Рароха на Сапегу, ожидая, что скажет представитель Королевы. Но в глазах Канцлера он увидел лишь отражение собственных сомнений.
— Я здесь не в своем праве, — нарушил неловкое молчание Бутурлин, — но раз уж мне пришлось стоять здесь рядом с вами, скажу: пан Болеслав имеет право идти в бой под своим знаменем!
И ты, Княже, и ты, Воевода, — рыцари, а значит, люди чести. Не отказывайте же в чести тому, кто идет на смерть!
Какое-то время старый Канцлер молчал, обдумывая его слова. Глядя на его суровое, словно высеченное из камня лицо, трудно было догадаться, какое решение он примет.
— Что ж, не могу не согласиться с тобой, боярин! — наконец произнес он, подняв взор на Дмитрия. — Хотелось бы, чтобы каждый из людей имел выбор, как ему жить и как умереть!..
— Держи свой стяг, потомок Недригайлы!
Обернувшись к пажам, он взял свернутое знамя мятежного шляхтича и протянул его владельцу. Глаза Рароха воссияли такой радостью, словно в сей миг сбылась заветная мечта его жизни.
— Пусть мне недолго осталось жить, но я до последнего вздоха буду признательнен вам за сей поступок! — учтиво произнес он, кладя руку на сердце. — И ты, боярин, прими мою благодарность! Рад, что не ошибся в тебе!
Вручив обретенный стяг старшему из своих жолнежей, он вскочил в седло и направился с отрядом к замковым воротам.
— Не пожалеем ли мы, что отдали ему знамя? — с сомнением произнес Кшиштоф, глядя вслед удаляющемуся неприятелю. — Боярин — вассал чужого Владыки, с него спрос невелик. А с нас Государыня взыщет без всяких сомнений!
— Взыщет, если узнает! — ответил ему Сапега. — Но я мыслю, пан Воевода, никто из нас не расскажет об этом Королеве!
Глава 59