Идя сквозь огонь
Шрифт:
— В отхожем месте? — изумился боярин. — Как такое сталось?
— Убийца сделал подкоп под нужник и затаился в нем с охотничьей сулицей. Когда Воевода пошел по нужде, тать пронзил его одним ударом сквозь дырку в полу. Силой того шельмеца бог не обидел. Копье вошло покойному в седалище, а вышло из шеи!
— У вас здесь опаснее, чем на войне! — покачал головой Бутурлин. — Сколько живу, впервые слышу, чтобы кого-то так убивали…
— Для меня сие тоже было внове! — усмехнулся шляхтич. — Но хуже всего, что не предугадаешь, откуда придет смерть. На войне все ясно: тут — мы, там — турки!
А здесь тебя может зарезать во сне твой виночерпий или постельничий, коему за это заплатят воры! Извести же их казнями да облавами не выходит. Уж проще сжечь город со всеми татями и выстроить на его месте новый!
— Не больно круто сжигать город? — поднял не шляхтича изумленный взор Бутурлин. — Разве нет иного способа укротить воров?
— Если воевать с ними, то нет! — грустно вздохнул Воевода. — Но я придумал, как сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы!..
Меж татями нет единства. Одни из них, кроме воровского дела, никаких ремесел не признают. Те же, что успели скопить деньжат, не против обзавестись гостиницей или трактиром.
Я позволил таким хитрецам заниматься торговлей, строительным промыслом, вкладывать сбережения в доходные дома. А в обмен потребовал прижать хвосты тем, кто сохранил верность разбою.
Вот и вышло, что одни тати ополчились на других, а ссора меж ними привела к войне. После нее грабителей и убийц в городе поубавилось, а уцелевшие воры присягнули мне на верность.
Не знаю, как ты к сему отнесешься, но они делятся со мной доходами, а я закрываю глаза на мелкие кражи и ввоз в город запрещенных товаров. С тобой, Дмитрий, я могу быть откровенным, ибо, знаю, ты доносить на меня не станешь!
— Ты и впрямь умеешь удивлять! — с трудом вымолвил Бутурлин, пораженный признанием Воеводы. — Что ж, может, твой путь и хорош, но мне он не по сердцу! Скажи, неужто в городе тобой все довольны?
— Конечно же, нет! Желающих от меня избавиться в Поганине хоть отбавляй. Не раз жалобы Государю слали, да и покушались на мою жизнь. Но, как видишь, свалить меня непросто!
Те из воров, что пошли ко мне в услужение, оберегают мою жизнь от гнева ретивых собратьев. Им выгодно, чтобы я оставался городским Владыкой.
При мне они процветают, но что будет, если на мое место придет новый Воевода? Вдруг станет с них брать дань больше моего? Или начнет жаловать их недругов?
— Не знаю, что и сказать… — задумчиво покачал головой Дмитрий. — В Святом Писании сказано: «не суди и да не судим будешь». Ты защитил от грабителей мирный люд, но принимая у воров подношения разделил с ними, их грех…
— Что ж, тут ты прав, — неохотно соласился с московитом Тадеуш, — однако и пользы городу я принес немало. Надеюсь, мои добрые дела на Страшном Суде мне зачтутся и на весах Божьих перевесят грехи!
Однако что мы толкуем лишь обо мне, боярин? Самого-то тебя каким ветром к нам занесло?
— Недобрым ветром, Тадек! — в голосе московита звучала горечь. — Я искал в Поганине татя, похитившего княжну Корибут!
— Наследницу покойного Жигмонта? — брови шляхтича изумленно поползли вверх. — Для чего вору понадобилось красть девицу?
— Кто-то из именитых господ намерен прибрать к рукам богатства Корибутов, женившись на княжне, — пояснил ему Бутурлин. — Поскольку Эвелина сего не желает, Магнат решил выкрасть ее, дабы силой принудить к браку.
— Что ж, такое возможно, — кивнул, обдумав слова московита, шляхтич, — однако почему пропавшую княжну ищешь ты?
— Потому что люблю Эву, а она любит меня! — не стал скрывать правду Дмитрий.
— Вы с княжной влюблены друг в друга? — не поверил своим ушам Воевода. — Ты, как я погляжу, Дмитрий, тоже умеешь удивлять!
Только вот к чему приведет сия любовь? Бывало ли такое, чтобы бедный рыцарь женился на дочери Магната? Не высоко ли, брат, мостишься?
— Мне не нужны ни земли ее отца, ни громкий титул, — ответил Бутурлин, — пусть Корона забирает себе богатства Корибутов. Мне для счастья будет довольно обвенчаться с Эвой!
— Похоже, кто-то из знати мыслит по-иному! — криво усмехнулся Тадеуш. — Как мне ведомо, ты захватил вора. Он уже признался в том, кто велел ему похитить княжну?
— Пока что нет! — досадливо вздохнул боярин. — Едва мы успели его обезоружить, явился твой начальник стражи…
— Знаю! — со вздохом кивнул Воевода. — Ты уж извини, что я помешал твоим делам, но у меня для сего был веский повод.
Нынешним утром ко мне пришло письмо, в коем некто неизвестный обвиняет тебя в пособничестве туркам!
Я мыслю, донос отправлен лицом, желающим помешать твоим поискам княжны. Не догадываешься, кто бы это мог быть?
— Сказать по правде, я мало с кем общался в Поганине. Хотя есть один человек, с коим у меня был разговор. К слову, это он помог отыскать похитителя.
Однако назвать его другом я не могу. За время беседы у нас едва не вспыхнула ссора…
— Кто же он? — полюбопытствовал Воевода.
— Турок Демир-Эфенди, — ответил Бутурлин. — Знаешь такого? Невысокий, жилистый, с виду мало похож на своих собратьев. Глаза — серые, волосы — светлее моих.
— Погоди, сдается мне, я знаю сего торгаша… — потер лоб, припоминая что-то, Тадеуш. — Ну да! Он часто привозит в Поганин парчу и безделушки. А сам скупает у наших купцов янтарь!..
Чем ты его так прогневил, что он донес на тебя?
— Сего не ведаю, — пожал плечами Бутурлин, — может, его разозлило то, что мне не по сердцу пришлась его Вера…
А может, то, что я не одобрил грабеж Султаном завоеванных земель да невольничьи рынки Порты. Кто знает?..
…Мне самому сдался дивным сей турок. Именует себя купцом, а по всему видно, что он — умелый воин. Да и в слугах его легко распознать янычар.