Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Видите ли, княжна… — издалека начал он. — Для Унии грядут лихие времена. Под ударами чужеземных войск и внутренних смут она по-любому распадется.
Как сие ни прискорбно, мы не можем остановить ее разрушение. Единственное, что еще можно сделать, — это спасти от нашествия наш дом — Великое Княжество Литовское!..
Но независимой державы без собственной монархии не существует. Сплотить народ в борьбе против ворога способна династия, кою признают Магнаты, поддержат церковь, служивая шляхта и купечество.
Такой династией
Свершится мечта Великого Князя Витовта о суверенном Литовском Королевстве. Отныне никто не посмеет учить литвинов, что и как им делать на собственной земле!
Владислав умолк, наслаждаясь произведенным на княжну впечатлением, но, похоже, дочь Корибута не разделяла его восторгов. Напротив, во взгляде ее читались грусть и разочарование.
— Если я верно вас поняла, то вы, пользуясь тяжким положением Унии, хотите ударить ей в спину? — вопросила она Радзивила. — А как же ваша вассальная клятва, принесенная Дому Ягеллонов?
— Я вас умоляю, княжна! — болезненно поморщился Владислав. — Не существует вечных клятв, как и вечных династий!
Род Ягеллы вскоре сгинет без следа, а земли, приведенные обманом под власть Польской Короны, обретут свободу! Униженные литовские роды поднимутся с колен, и каждый получит по заслугам! Разве сие не прекрасно?!
— И какую роль вы отводите мне в вашей новой державе? — не удержалась от вопроса Эвелина.
— Роль моей законной супруги и матери моих детей! — видя, что скрывать свои замыслы от княжны больше нет смысла, Владислав пошел на откровенность. — Верьте, я предлагаю вам это от чистого сердца!
Слияние двух знатнейших родов Литвы пойдет на пользу им обоим. Литвинские Магнаты, почитавшие вашего батюшку, признают власть Радзивилов, вы же, княжна, обретете венец первой Литовской Королевы!
Разве сие не стоит того, чтобы принять мое предложение руки и сердца?
— Боюсь, вам придется найти себе иную Королеву — грустно улыбнулась Эва, — мой отец был верен вассальной присяге, и память о нем побуждает меня хранить верность Унии.
Впридачу, княжич, я не испытываю к вам любовных чувств и не смогу полюбить вас в грядущем. Мое сердце занято…
— В мире нет ничего невозможного, княжна! — воскликнул Радзивил. — Когда династия Ягеллонов прекратит существование, данные ей вассальные клятвы обратятся в ничто!
Ваша нелюбовь ко мне тоже не будет препятствием для брака. Много ли вам известно примеров женитьбы царственных особ по любви? Пара-тройка семейных пар, не больше!
Впрочем, и любовная страсть не вечна. Самые крепкие браки строятся не на ней, а на рассчете. Вспомните хотя бы Королеву Ядвигу.
По слухам, она некогда была до безумия влюблена в Канцлера Сапегу. Однако это не помешало ей выйти замуж за Яна Альбрехта и стать Польской Владычицей!
Мои родители тоже не испытывали любви друг к дружке, но это не помешало им прожить в браке четверть века и произвести на свет нас с сестрой. Поверьте, я буду отличным супругом, и вы не пожалеете о том, что пошли со мной под венец!
— Вы начали с того, что пленились моей красотой, а закончили тем, что вам нужна поддержка вассалов моего отца!.. — горько усмехнулась Эвелина. — Если бы, княжич, в вашем сердце пылала любовь, я смогла бы вас понять!
Но мысль о браке по рассчету всегда была мне чуждой. Меня не прельщает Корона Литвы. Я желаю лишь одного: быть рядом с любимым человеком…
— Вы говорите о том московском варваре?! — поднял на нее яростный взор Радзивил. — Простите, княжна, ваша любовь к нему — опасная блажь, коя не закончится для вас ничем добрым!
Какая будущность ждет вас в Московии с сим неумытым дикарем? Московский боярин — тот же мужик, проживающий в двухповерховой избе. По московским законам, муж имеет право бить жену, силой принуждая ее к сожительству!
Беспробудное пьянство, унижение и насилие станут вашими спутниками на Москве! Помыслите сами, такой ли жизни вы достойны?
— Сказать по правде, я не ждала от вас иных слов! — печально вздохнула Эва. — Я и сама сыта преданиями о грубых московских варварах, пьющих с утра до ночи медовуху и спящих вповалку на земляном полу с медведями!
Но Москва оказалось иной, чем о ней повествуют сплетни. Лучшие из московитов не уступят в благородстве манер высшей шляхте, а вина они пьют не больше польских и литвинских рыцарей!
Что до Дмитрия, то он в чистоте помыслов превосходит тех шляхтичей, с коими мне приходилось встречаться при Дворе.
У вас нет права злословить о человеке, спасшем мне жизнь!..
Владислав побагровел от ярости, но все же сумел сдержаться. Сколь ни велика была его неприязнь к Бутурлину, княжич не рискнул говорить о ней при Эвелине.
Он все еще лелеял мысль склонить дочь Корибута к брачному союзу и страшился оттолкнуть ее от себя ненавистью к московиту. Поскольку действовать следовало осторожно, княжич скрыл гнев под маской милосердия.
— Я разумею ваши чувства, княжна! — кивнул он, стараясь придать голосу сочувственные нотки. — Невзгоды пути, плен, грубость моей покойной сестры причинили вам столько боли, что вы не способны дать мне иной ответ!
Но я надеюсь, что здравый смысл возобладает над вашим горем и поможет вам изменить решение! Пока же вы — моя гостья, и я позабочусь, дабы вы ни в чем не нуждались!
Вам отведут шатер, приставят умелых служанок, кои помогут вам принять омовение. Я уже распорядился доставить в ваши покои бадью с подогретой водой. Следом принесут сменное платье…
— Если вы и впрямь испытываете ко мне добрые чувства, то позвольте покинуть ваш стан! — с мольбой во глазах промолвила Эвелина. — Раз я не пленница, вы не можете удерживать меня силой!