Идя сквозь огонь
Шрифт:
Остальные спали в своих шатрах чутким сном, привитым десятилетиями кочевой жизни.
Выбраться из стана было нелегкой задачей, но Дмитрию не оставалось иного выхода, как вновь испытать судьбу.
В первую очередь он должен был добраться до места, где недруги держали коней. Уйти пешим от погони, увязавшейся бы за ним на рассвете, едва ли было возможно.
Прячась за шатрами и избегая освещенных мест, боярин двинулся в сторону, откуда доносилось лошадиное ржание. Наверняка татары держали его коня вместе со своими лошадьми.
Ему удалось дойти незамеченным до места, где паслись стреноженные татарские лошади. Среди них Дмитрий разглядел и своего жеребца, превосходившего размерами низкорослых лошадок степняков.
Облегченно вздохнув, боярин направился к своему любимцу, но навстречу ему из-за шатра шагнула темная фигура с саблей в руке. Отблеск далеких костров упал на лицо стража, и Бутурлин узнал в нем незадачливого драчуна, с коим бился на кулаках минувшим утром.
При виде его рожа степняка перекосилась в злобной гримасе, а сабля взметнулась над головой. Прежде чем он успел нанести удар или позвать своих на помощь, Дмитрий метнул в него нож.
Какое-то мгновение нукер держался на ногах, изумленно глядя на рукоять засевшего в своей груди клинка. Затем ноги его подкосились, и он рухнул лицом вниз. Из спины татарина торчали две длинные стрелы.
— Ну, и кто, брат, попал в него первым? — донесся до московита из мрака знакомый голос Газды.
— Сдается, твой приятель опередил нас обоих… — откликнулась тьма ворчливым шепотом Щербы, — Глянь, он уложил басурмана ножом!
Выйдя из темноты, казак перевернул мертвого нукера на спину, чтобы увидеть всаженный в него боярином клинок.
— Ну, слава Богу, ты жив! — обнял Дмитрия побратим. — Ты представить себе не можешь, сколько я всего пережил, пока ты был в плену у сих татей!
— Как вы здесь очутились? — с трудом вымолвил потрясенный Бутурлин. — Вы же сказали, что я свой путь пройду в одиночку…
— Большую часть пути! — поправил его с хитрой улыбкой Щерба. — Теперь пришла наша очередь торить свою дорогу! Мы помыслили, что бронебойные стрелы могут нам самим пригодиться!
— Так ведь, брат? — подмигнул он Газде.
Тот многозначительно кивнул головой.
— Остальное узнаешь, когда все завершится. А теперь мы займемся тем, зачем пришли сюда, — истреблением басурман!
— Погоди, Щерба, — взял казака за локоть Бутурлин, — двоим из них нужно сохранить жизнь. Валибей и Надира не должны погибнуть…
— С чего это им вдруг такая честь? — хмуро воззрился на Дмитрия казачий атаман. — Ты ведь сам сказывал, что послан князем пресечь их набеги?
— Они спасли мне жизнь, хотя могли бы сего и не делать, — ответил боярин, — без их помощи я бы не выбрался из ямы.
За добро не платят злом! Главное для меня — изловить тевтонца. В нем корень наших бед!
— Как знаешь! — усмехнулся Щерба. — Тогда стой у шатра Валибея и смотри, чтобы никто из нас не отправил твоего спасителя на встречу с его Пророком!
— За дело, братцы!!!
Дмитрию никогда раньше не приходилось видеть, как казаки захватывают вражий стан. Теперь он сам убедился, что в рассказах о стремительных набегах запорожцев нет вымысла.
В считанные мгновения татарское стойбище запылало. Похоже, собратья Газды подожгли его сразу со всех сторон. Обезумевшие от ужаса нукеры выбегали из охваченных пламенем шатров, тут же попадая под удары казачьих сабель.
Но и степняки были не робкого десятка. Те из них, кто успел дотянуться до оружия, вступили с Вольными Людьми в свою последнюю битву.
Повсюду звенели клинки, слышались предсмертные стоны, лилась кровь. Поймав на лету саблю, брошенную Газдой, Бутурлин устремился к шатру Валибея. Он боялся опоздать.
Одного из попавшихся на пути ордынцев Дмитрий рубанул сплеча, другого пронзил клинком, увернувшись от встречного удара.
Добежав до пристанища татарского вождя, боярин оборвал полог, закрывавший вход в шатер. Внутри было темно, но Дмитрий, чьи глаза привыкли к темноте, сразу же нашел Валибея.
Хан сидел на устланном тюфяком возвышении недвижимо, словно идол. Когда вслед за московитом, в шатер ворвался с факелом Газда, красноватый свет озарил лицо татарина, и Дмитрий замер от изумления.
Его бы не смутила гримаса ярости или боли на лице Валибея, но он никак не ждал встретить на нем улыбку. Холодная, как дыхание смерти, она завораживала московита, лишая его дара речи. На миг боярину почудилось, что он видит не человека, а мертвеца, оживленного каким-то языческим колдовством.
Но Валибей был жив, и Дмитрию предстояло в том убедиться.
— Вот мы и встретились вновь, урус! — насмешливо произнес Хан. — Каково тебе было дожидаться рассвета?
— Где Надира?! — гневно вопросил его Бутурлин. — Пока не поздно, я должен ее спасти!
— Как видишь, ее нет рядом со мной! — окинул равнодушным взглядом свои покои Валибей. — У меня было дурное предчувствие, и я отослал дочь из стана. Теперь вам ее не догнать! Я могу умереть спокойно…
— Мне не нужна ни ее, ни твоя смерть, — ответил воителю Дмитрий, — ты пощадил меня, и я отплачу тебе тем же. Можешь отправляться на все четыре стороны!
— Спасение за спасение… как благородно! — смех Валибея больше походил на стон. — А ты, боярин, не задумывался о том, смогу ли я принять жизнь из твоих рук?
Теперь, когда неверные перебили моих воинов, мне больше незачем жить. Моя борьба окончена. Надеюсь, у Надиры хватит сил заново собрать отряд и продолжить наше дело!
— Для чего тебе все это? — в последний раз попытался вразумить Хана Бутурлин. — Или ты сам не видишь, что в войне, кою вы ведете, гибнут не одни московиты. Что она истребляет и ваше племя!