Идя сквозь огонь
Шрифт:
Великий Князь для того и отправил меня в поход, чтобы изловить тевтонца. Но не все вышло, как хотелось. Татары, коим он возил зброю, мертвы, однако сам немец сумел уйти от расплаты…
Скажи, как давно появились под Самбором люди, вооруженные такими стрелами?
— Недели две, не больше. Мы с дядей устроили облаву, но тати затаились в чащобе, среди болот, откуда их не выбить!
— Две недели… — задумчиво произнес Бутурлин. — Как раз две недели тому назад немец улизнул от меня в Диком Поле.
Похоже, теперь
— Выходит, так, — кивнул боярину Флориан. — Нужно сообщить дяде, что в его Воеводстве орудует посланник Тевтонского Братства!
Я только не разумею, какой прок Ордену поддерживать татей в окрестностях Самбора? Ведь большого ущерба Унии им все равно не нанести!
— Это как поглядеть, шляхтич! В древние времена жил один грек по имени Архимед. Он говорил: «дайте мне рычаг, точку опоры, и я сдвину мир!»
— И что сие значит? — поднял на Дмитрия любопытный взор Флориан.
— То, что большие дела можно свершать и невеликими силами. Нужно лишь верно их приложить!
— По-твоему, Орден желает расшатать Унию?
— Или же расколоть. Пока еще я не прояснил сего. Поглядим, что будет дальше…
— Боярин Бутурлин, Великий Князь ждет тебя! — раздался за спиной у Дмитрия раскатистый голос Воротынского.
— Потом договорим, брат! — бросил шляхтичу Дмитрий. — Сдается мне, нас ждут великие дела!
— Пусть Небо будет милостиво к тебе! — напутственно улыбнулся ему Флориан.
Уже второй день Великий Князь Иван пребывал в тягостном раздумье. С одной стороны, чудесное возвращение Бутурлина не могло его не радовать, с другой — весть о том, что Дмитрий упустил тевтонца, всерьез огорчила Московского Владыку.
Искренность боярина не вызывала у Князя сомнений. Он верил, что стольник рассказал ему о своем походе все без утайки. Однако в его повествовании было и много такого, что казалось Ивану домыслами Дмитрия.
Спасение боярина руками дочери Валибея, вмешательство казаков, пришедших ему на помощь в нужное время, дивная смерть татарского вождя, выявившегося, к тому же, калекой, — во все это Князю верилось трудом…
Единственное, что не вызывало у него сомнений, — это смерть Валибея. Бутурлин не осмелился бы солгать своему Владыке в главном, да и подобный обман ему бы не принес пользы.
Окажись Валибей жив, правда выплыла бы на поверхность с новым набегом его рати и обернулась бы для боярина неизбежной опалой. Посему Князь не сомневался в правдивости Бутурлина.
Куда больше Ивана тревожило иное. После разгрома Валибея посланник Ордена перенес свою деятельность на земли Унии, и Дмитрий испросил у Князя разрешения отправиться на Литву, чтобы наконец покарать зловредного тевтонца.
Но Владыка медлил с решением. Он знал, что поиск врага в Польше и Литве служит Бутурлину поводом для встречи с княжной Корибут.
Срок, в течение коего он обещал Яну Альбрехту не допускать боярина к Краковскому Двору, истекал на днях, однако Ивану было неуютно от мысли, что Дмитрий явится в столицу Польши за рукой и сердцем своей возлюбленной.
Дружбу Унии с Москвой трудно было назвать крепкой, и едва ли сватовство Бутурлина к наследнице Корибута могло ее упрочить. Скорее, наоборот…
На западе догорал закат, окрашивая небосклон багрецом свежепролитой крови. Такого же цвета было бургундское вино, отправленное Польским Властителем Князю в благодарность за обязательство препятствовать полгода встречам боярина и княжны.
Стоя на крепостной стене городища, Князь задумчиво созерцал заход дневного светила. В такие минуты ему всегда было грустно, но на сей раз не краски умирающего дня наполняли горечью душу Московского Владыки. Иван не знал, как ему поступить с Бутурлиным.
За спиной у Князя раздались легкие шаги, кои он всегда безошибочно узнавал. Чувства его не обманули и на сей раз. Обернувшись, Иван встретился взором с Великой Княгиней Софьей.
Они были женаты без малого два десятка лет, но, несмотря на это, чувства супругов были так же ярки, как и в день их встречи. Он поклялся ей возродить на русских землях традиции и славу Константинова Града, она же пообещала способствовать
Всем его державным начинаниям.
Иван догадывался, как нелегко было наследнице византийских Василевсов, вступить в брак с властителем далекой Московии, затерявшейся на бескрайних просторах Русской Равнины.
Едва ли ей пришлись по нраву студеный пронизывающий ветер и снега далекой варварской земли, о которой Царевне тогда почти ничего не было известно. Но Софья стоически вынесла все невзгоды, став достойной спутницей человека, поднявшего стяг былой греческой империи.
Едва ли их путь был усыпан цветами. Недостатка во врагах Москва не испытывала. С востока и юга пределы княжества тревожили татарские ханы, опиравшиеся на поддержку Османского Султаната, с севера и запада к ее границам подступали немцы и шведы. Мало кто верил, что город, выстроенный Долгоруким, сможет выстоять против натиска Степи и Латинского мира, сжимавшихся, словно гигантские клещи, на теле Московии.
Многие из русских городов пали под их натиском или же утратили былое величие. Лишился имени Стольного Града древний Владимир, ушел под власть Литвы пышный некогда Киев.
Отчасти сохранили независимость Тверь с Рязанью, да на севере Руси еще шумели на вечевых сходках вольные Новгород и Псков.
Иван взял на себя труд сшить воедино разрозненные части Руси, дабы, стоя на них, отвоевывать захваченные прежде недругами земли…
Все это время Софья была рядом с мужем. Мало кто верил в успех Князя Московии, она же истово молилась Господу о победе супруга на поприще мира и войны.