Иерусалим

Холланд Сесилия

Стефан сел и услышал, как рёв сигнала катится над лагерем и его подхватывают всё новые горны.

Отдуваясь, к нему подбежал сержант:

— Мой лорд, мой лорд, нам приказано немедля вставать и седлать коней — мы сейчас же идём к Тивериаде.

— Что?! — воскликнул Стефан.

Рядом с ним выпутался из одеяла Медведь.

— Скажите мне, что это сон! — простонал он, с усилием поднимаясь на ноги. Стефан встал, огляделся — весь лагерь, окутанный ночным сумраком, ожил, люди нехотя просыпались, пытались собраться с силами. Он сел и натянул сапоги. Фелкс нагнулся над костром, вороша его

в поисках ещё горячих углей, и Раннульф, вынырнув из темноты, оттолкнул его от костра.

— У нас нет на это времени — войско уже выступает. Мы едем в арьергарде. Надо бы прихватить воды. Я приготовил всё, кроме воды. Пошевеливайтесь!

И он пошёл дальше, подымая тех, кто ещё не успел проснуться.

— Что происходит, чёрт побери? — Фелкс метался, собирая плащ, сапоги, пояс. Мыш пошёл за Раннульфом, чтобы помочь ему наполнить водой бурдюки и навьючить их на коней.

Задолго до восхода солнца они были уже в седле и выстроились двойной колонной на дороге, ожидая, когда пройдёт всё войско, чтобы занять своё место в арьергарде. Мыш оказался в паре с Фелксом, Раннульф — с Медведем; за ними двое сержантов вели в поводу шестерых вьючных коней, связанных общей верёвкой. Остальной их отряд выстроился позади вьючных коней, а уж дальше тянулось всё войско тамплиеров, рыцари иерусалимской дружины и из южных гарнизонов — всего три сотни под командованием де Ридфора.

Триполи поехал в авангарде; его рыцари заставляли коней выделывать прыжки и курбеты, словно ехали в недолгую верховую прогулку. За ними шёл король с епископом Святого Георга, который нёс перед собой Истинный Крест — под пение горнов и флейт. Дальше плелись нестройной толпой генуэзские пехотинцы, которые уже сетовали на усталость и грозились вот-вот остановиться.

Стефан вынул ноги из стремян и расслабился в седле; с ужина у него остался припрятанный ломоть хлеба, и сейчас он достал его и съел. Перед ним дремал Медведь, тяжело уронив голову на грудь. Ночь ещё держалась, но по краю неба уже бежало узенькой полоской белое пламя дня. Галопом проскакал де Ридфор, за ним тянулась свита.

Приостановив коня перед Раннульфом, он бросил:

— Не трогайтесь, пока не пройдёт всё войско, и дайте ему отойти подольше — я не хочу, чтобы вы наступали им на пятки.

— Чья это была идея? — спросил Раннульф. — Твоя, конечно?

Де Ридфор оскалил зубы:

— А ты думал, я позволю Триполи здесь командовать? Это мой король, я создал его, он будет делать то, чего хочу я. — Конь де Ридфора вздыбился, мотая головой. — Все здесь чересчур осторожны. Когда мы подойдём к Тивериаде, Саладин обратится в бегство. И тогда мы атакуем его на бегу.

Он позволил коню с величественным видом унести его прочь, к идущей на марше армии. Свита последовала за ним.

Рядом со Стефаном, обмякшим в седле, прозвучал голос Фелкса:

— Чёрт, всё это я мог бы проделать и не просыпаясь!

Раннульф рассмеялся.

ГЛАВА 31

Утром Раннульф загнал свой отряд в самый хвост тамплиерской колонны. Войско входило в холмы, что от летней жары стали цвета дублёной кожи. След огромной армии, за которой ехали тамплиеры,

был глубоко и чётко впечатан в песок, в тонкие и редкие полоски травы; тяжёлое облако пыли заслоняло все впереди.

Колонна миновала нескольких генуэзцев, сидевших у обочины дороги, — на этих уже можно было махнуть рукой. К полудню, когда солнце пылало в небе пузырём раскалённого добела металла, из распадка между холмами вылетели с полсотни бедуинов и помчались прямо к арьергарду тамплиерской колонны.

Визжа и улюлюкая, они налетели на Раннульфа и его людей, и рыцари подняли щиты; когда бедуины развернули коней и вскинули луки, рыцари взметнули щиты на плечо. Сарацинские стрелы замолотили по ним безвредным дождём, и бедуины умчались прочь, пронзительно вопя, словно одержали великую победу.

Стефан под доспехами сварился живьём. Он намотал поверх шлема белый шёлковый шарф, чтобы хоть голове было попрохладнее, зато кольчуга раскалилась так, что можно было обжечься. Кое-кто из новичков, ехавших за ним, начал сетовать, нарушая безмолвие марша. И тут бедуины опять налетели на них, визжа, как недорезанные свиньи.

На приличном расстоянии они развернулись, наугад выпустили стрелы и бросились наутёк, и тогда Эд и ещё двое новичков, скакавшие позади Стефана, завопили и, нарушив строй, помчались в погоню. Стефан взревел. Он наблюдал за Раннульфом; он видел, как Раннульф слегка повернул голову, но приказа не отдал, и колонна всё так же размеренно двигалась вдогонку за остальным войском.

Бедуины на своих легконогих коньках быстро ускользнули от троих рыцарей, и те, хохоча над такой забавой, развернулись и поскакали назад к колонне; едва они заняли свои места, как Раннульф вскинул руку, скомандовав остановку.

Его отряд, теперь уже в полном составе, остановился. Хвост войска удалялся в тучах пыли. Раннульф выехал из колонны и, миновав Стефана и шестерых вьючных коней, подъехал туда, где Эд и его сотоварищи восседали, ухмыляясь, на своих конях. Направившись прямо к Эду, Раннульф прямым ударом кулака вышиб его из седла.

— И ты счёл себя тамплиером, щенок? Чёрт бы тебя побрал! — Раннульф развернул коня; Эд грянулся о землю, перекатился, вскочил и изготовился к драке. Раннульф послал коня прямо на него и снова сшиб с ног, повалив ничком в пыль.

И миг спустя уже кричал на него:

— Не смей нарушать строй на марше без моего приказа, молокосос! Если ты ещё раз нарушишь строй, я подстригу тебе бороду до самой глотки! А теперь идите пешком. Все трое. В строю.

С этими словами он повернул коня и галопом поскакал в голову колонны, которая далеко уже отстала от основного войска. Стефан рысью проехал в арьергард, где стоял, фыркая, конь Эда, с пустым седлом и свисающими поводьями.

Двое новичков, нарушившие строй, были ещё в седле и круглыми глазами смотрели вслед Раннульфу. Эд, с волос и одежды которого струями текла пыль, подбежал к ним. Судя по его виду, он готов был броситься в драку с кем угодно. Стефан подобрал поводья его коня и повернулся к новичкам:

— Слезайте.

— Что?! — взвизгнули они хором по-девчоночьи высокими голосами. — Мы не можем идти пешком... мы в доспехах... мы рыцари...

Стефан лишь ухмыльнулся. Из головы колонны донёсся окрик: