If you're going through hell keep going

nastiel

— Извините, — виновато произношу я и направляюсь к своему месту.

Там я кидаю рюкзак на пол, предварительно достав из него нужную тетрадь.

Я совершенно ничего не помню. Ни как дошла сюда, ни как утром проснулась, ни как вечером уснула. Я даже не помню, как доехала до дома. После приступа в машине Стилински в моей памяти зияла огромная дыра.

Я чувствую, как меня охватывает паника. Я пытаюсь открыть тетрадь на нужном месте, но руки дрожат настолько, что листы рвутся. Я замечаю на пальцах чёрные пятна и начинаю тереть их, но они не исчезают.

Кажется, что это краска, или что-то типа того.

Я концентрирую внимание на тетради, но взгляд снова и снова возвращается к чёрным отметинам.

— Бруклин, — я вдруг слышу своё имя и поднимаю голову. — Ты не прочитаешь нам своё сочинение?

Я заторможено киваю и, наконец, открываю нужную страницу.

Я написала это сочинение несколько дней назад, это я точно помню. Но сейчас на его месте, точнее, прямо поверх него, я вижу японские иероглифы, написанные чёрным маркером. Я непонимающе хлопаю ресницами, раз за разом пробегая по ровным строчкам символов. Это точно мой почерк, но я не знаю японского языка …

— Бруклин? — снова зовёт меня преподаватель, но я не отвечаю.

Я молча хватаю тетрадь и рюкзак и вылетаю прочь из кабинета. Только на улице я замечаю, что одета в ту же одежду, в которой была вчера. Неужели, я прямо так спать легла?

Лезу в карман за мобильным телефоном, последний входящий звонок — Скотт МакКолл, 22:12.

— Брук? — спустя четыре гудка отвечает парень.

— Скотт, я … У вас всё в порядке? Полнолуние, как оно прошло?

— Эмм, — Скотт задумывается на секунду. — Всё прошло как обычно.

— А Стайлз?

— С ним всё хорошо. Вообще-то, мы сейчас на уроке …

Я выдохнула. Если со Стайлзом всё хорошо, значит, я не сделала с ним вчера ничего такого, о чём могла бы пожалеть, что уже не может не радовать.

— Брук? — слышу я голос Скотта в трубке, — Ты в порядке?

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Вообще … Перезвоните мне, как будете свободны.

— Хорошо, — бросает МакКолл, а затем вешает трубку.

Я убираю телефон обратно в карман, а затем снимаю с плеча рюкзак и ставлю его на асфальт, приседаю на корточках и начинаю вытаскивать всё его содержимое наружу.

Тетради, учебник, пенал, косметичка — всё это я сложила сюда еще вчера утром. Но, вот, откуда взялась верёвка, отвертка, несколько выпрямленных скрепок и целый пакет неизвестных мне растений?

Я запускаю пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями и поднапрячь мозги. Начинаю медленно складывать вещи обратно, перебирая в голове все возможные варианты вчерашнего вечера. Неужели, это всё рейко?

Вижу, как к школе подъезжает чёрная машина. Она гонит на полной скорости, и поэтому когда тормозит у крыльца, по окрестности разлетается звук визжащих шин. Водитель вылетает из машины сразу же и направляется в сторону школы. По крайней мере, я так думала, до того момента, как человек не останавливается возле меня и за шкирку не поднимает меня с колен.

Я бросаю быстрый взгляд на мужчину и шумно выдыхаю.

Это Дерек Хейл.

— Какого чёрта ты делала у меня в лофте? — рычит он, хорошенько встряхивая меня.

Именно Дерек обратил Эрику в оборотня, пусть и по её воле. Она думала, что он подарил ей красоту и избавление от всех болезней, но, по сути дела, он подарил ей раннюю смерть. Больше, чем Дерека Хейла, я ненавидела только отца, который бросил нас с матерью.

— Отпусти меня, — сквозь зубы произношу я.

Я чувствую, как сильно горит моё лицо. Я хватаю его за руку, которой он держит мою рубашку. Я знаю, что не смогу, если что, нанести ему какой—либо вред, несмотря на то, что мы оба не совсем люди.

— Что тебе было нужно? Что ты сделала? — повторяет он.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Дерек, — я крепче сжимаю его руку. — Если ты не отпустишь меня, я закричу.

Грудь Хейла лихорадочно поднимается и опускается при каждом вдохе и выдохе. Его ярко голубые глаза становятся привычно карими, и он, наконец, выпускает меня из своей хватки. Я потираю шею со стороны спины, куда въелся ворот моей рубашки.

— Я не помню совершенно ничего из того, что случилось вчера после трёх дня, понятно тебе? — огрызаюсь я, поднимая свой рюкзак с земли и забрасывая его на плечо. — С чего ты вообще решил, что я была у тебя дома?

Дерек молча лезет в карман и достаёт оттуда фотографию. Он протягивает её мне, и я вижу на ней двух девушек с одинаковым оттенком волос. Если не приглядываться, то они напоминают сестёр. На фотографии они сияют, они счастливы.

Никто никогда не скажет, что одна из девушек уже мертва, а другая практически никогда больше не улыбается.

— Утром я нашёл вот это на двери своего лофта, — произносит Дерек.

Я забираю фотографию обратно, потому что она на все сто процентов принадлежит мне. Именно она всегда стояла у меня на столе в деревянной рамке для фотографий.

— Дерек, я правда понятия не имею, как эта фотография могла оказаться там. А еще, я понятия не имею, что делала вчера вечером и ночью. Так что, сделай милость, отвали от меня, хотя бы до того момента, пока я сама во всём разберусь.

Дерек смотрит на меня некоторое время. Точно в глаза, ни на мгновение не уводя взгляд.

— Кто ты? — вдруг спрашивает он, прищурившись.

Я молчу, приглаживая свою рубашку, помятую Хейлом, а затем медленно поднимаю на него свой взгляд исподлобья.

— Рейко, — произношу я.

Я уверена, что это произведёт на оборотня должный эффект. Правда, не совсем такой, на какой я рассчитывала.

Спустя мгновение, Дерек хватает меня за рукав и тянет в сторону своей машины.

— Ты ведь понятия не имеешь, на что способен этот дух, верно? — спрашивает он, в то время, как я сопротивляюсь ему.

Я перевожу вопросительный взгляд на оборотня.

— Можешь рассказать, не обязательно тащить меня так, словно я твоя собачонка.

Но Хейл останавливается лишь для того, чтобы открыть дверь и пихнуть меня внутрь машины. Сам он садится на водительское сидение.