Шрифт:
На день рождения Мефистофель принес мне подарок.
Это было яйцо.
Куриное на вид.
Я взял его, покрутил в руке – оно оказалось пустым – удивленно поднял глаза:
– Выеденное?..
В позапрошлую пятницу он приходил с бутылкой коньяка, и когда последняя наполовину опустела, я жаловался, что часто чувствую себя выеденным яйцом. И вот, оно материализовалось.
– Выеденное? Да нет. В нем – игла, – подмигнул он лукаво, как никогда похожий на дьявола, похожий, невзирая на
– Игла? – оторопел я. – Иными словами моя жизнь?..
– Твоя жизнь? Нет, жизнь. Сломится игла – и одной душой станет в свете меньше.
– Не хочешь конкретизировать, чьей?
– Это незачем, – засмеялся, довольный собой.
Он любил озадачивать. И на этот раз озадачил на все сто.
Проснувшись в середине ночи, я вспомнил о подарке и, забыв о сне, занялся его исследованием.
Яйцо было слишком легким даже для выеденного, и потому казалось крайне хрупким, даже воображаемым. Я осторожно его потряс – внутри ничего не двинулось. Включил настольную лампу, посмотрел на просвет. И увидел иглу – она, таинственно-зловещая, располагалась под углом к продольной оси яйца.
Я осмотрел места соприкосновения концов иглы со скорлупой и никаких следов отверстия, сквозь которое ее могли поместить в сказочную обитель, не обнаружил.
Взял лупу – тоже ничего особенного. Все белым-бело, как положено, и рельеф штатный.
В исследовательском раже бросился к холодильнику, взял обычное яйцо, тридцать рублей десяток.
Проделал в нем дырочки. Маникюрными ножничками.
Выдул содержимое на блюдечко.
Сунул в дырочку обычную швейную иглу.
Пошел к лампе, посмотрел на просвет.
И ничего мало-мальски похожего на первостепенной портняжный инструмент внутри экспериментального яйца не увидел.
Заев опыт гоголь-моголем из его отходов, улегся в постель.
И задумался.
Мефистофель был моим другом, не раз выручал из неприятных ситуаций, причем весьма изящно выручал. И хорошо знал. В том числе и то, что к сорока годам я не то чтобы утратил интерес к жизни, но успел ее прожить, получив все, за исключением довольства, и потеряв все, за исключением жизни.
Биологической жизни. И вот, она конкретизировалась.
В образе иглы.
Конечно, всякий человек, получив такой подарок, как и я, поддался бы мнению, что она, это игла, символизирует хрупкость его жизни.
Личной.
Индивидуальной.
Жизни подвластной случаю, автомобильной аварии, инфекции, гибельному унынию, наконец.
Которая, прервавшись, окунет все в темноту. В том числе, и Вашужизнь.
Вашу жизнь… А может, он подарил мне именно ее? А что? С него станется. Ведь он – дьявол, и горазд на проделки, и премного горд, что Бог за эти самые штучки снисходительно называет его своей обезьяной?
Подарил Вашу Жизнь?!
Да, скорее всего, так. Проделки дьявола – это нечто. Он как-то рассказывал мне об одной, и я подумал, что она весьма напоминает комбинацию в шахматной партии, партии, разыгранной на доске площадью с континент.
– Несмотря, на то, что я был в ударе, она закончилась вничью, – горделиво сказал Мефистофель, вкратце обрисовав ее суть и собственные «дьявольски великолепные» выверты.
– Как я понимаю, ничья – это редкое для тебя достижение? – усмехнулся я кисло – было отчего.
– Да. Ведь играю с Богом, – развел он руками театрально.
– И каков общий счет партий?
– Тысяча двести двадцать три с половиной – три с половиной в его пользу. Еще три тысячи две партии играются, а две тысячи восемьсот сорок одна отложена.
Я представил, как они играют, двигая дредноутами и армиями, политиками и духовными лицами, Пугачевыми и Собчаками, играют, попадая в цейтнот, и в отчаянии или раже смахивая фигуры с доски.
– Не напрягайся, – сказал Мефистофель, прочитав мои мысли. – С вами, людьми, надо играть. Играть, чтобы вы хотели жить, чтобы у вас были герои, цели и ценности.
Вспомнив этот разговор, я многое понял (или придумал).
Этот дар мне – яйцо с иглой – ход в игре Мефистофеля с Богом.
Бог всегда играет белыми, и скорлупа, хрупкая, но спасительная оболочка – Его фигура. Да Его, ибо Бог хранит не силой, не твердостью, но спасительной идеей.
Игла – жизнь, прочная на вид, но некстати ломающаяся и имеющая пронзительный конец – фигура Мефистофеля. Фигура дьявола, вложенная в охранительную фигуру Бога.
Еще одна фигура – это я, потерявшийся в таком ясном и податливом мире..
Четвертая фигура – вы, если игла конкретизирует вашу жизнь. И еще миллионы таких, как мы.
Тут я закрыл глаза, и пришло видение. Я увидел лица ближних, умерших неожиданно, без всяких причин. Как будто кто-то взял и сломал их жизнь, сломал как иглу, ее овеществлявшую.
Затем я увидел лица людей, живущих беззащитно, навсегда потерявших веру в будущее, во все. Как будто кто-то смял, злобно щерясь, скорлупу их жизни, смял и бросил вместе с содержимым – иглой – на оживленную мостовую под колеса ломовых телег.
Затем я увидел вас.
Рентгеновским зрением увидел, как вы пробуете на прочность мою иглу. Почувствовал, как приятно вашим пальцам чувствовать власть.
Власть над моей иглой. Над моей жизнью.
Импульсивно я обернул лицо к рабочему столу. На нем, под горящей настольной лампой лежало злополучное яйцо.
Мне захотелось подойти, взять его, ощутить его хрупкость ладонью. Почувствовать превосходство.
Я не сделал это. Я посмотрел на вас.