Иго любви
Шрифт:
Он берет дрожки. Через десять минут он уже у Нероновой.
Поля отпирает ему, как всегда с льстивой ужимкой, с хитрецой в улыбочке и взгляде.
— Дома? — сурово спрашивает он.
— Пожалуйте…
Трагик входит и останавливается в изумлении.
Надежда Васильевна лежит на ковре, а рядом с нею белокурая прелестная малютка теребит куклу и что-то поет.
Артистка поднимается испуганная. Сердце тяжело бьется.
— Откуда эта девочка? — хрипло спрашивает Садовников.
От этого тона вся кровь кидается
— Это моя дочка…
— Доч-ка?.. Вот оно что!..
И он хохочет злым, циничным смехом. Она, растерявшись, смотрит на него. За дверью мелькнула и скрылась лисья мордочка Поли.
— А я и не знал, что у тебя дочка… Что же это ты такую недотрогу-царевну из себя разыгрываешь?
— Вы пьяны? — побелевшими губами шепчет она.
— Мосолова дочка?.. То-то она с ним на одно лицо… ха!.. ха!.. Вот в чем дело… Так бы и сказала сразу… Зачем канитель тянуть?
— Вон! — кричит Надежда Васильевна, кидаясь к нему. — Вон сию минуту!
На этот крик вбегает нянька и уносит девочку. Надежда Васильевна бросается из комнаты. Истерические рыдания и крики доносятся к гостю. Он нахлобучивает шапку и уходит, тяжело ступая на пятку. Весь большой, грузный, сильный…
В десять утра на другой день он звонит опять. Отпирает Поля и прячет под ресницами прыгающие глаза. Из кухни пахнет пирогом.
— Барыня здорова? — спрашивает он, снимая пальто.
— Обождите, сударь… доложу… Может, они и не примут…
Серые глаза загораются.
— А это видела?
И огромный волосатый кулак поднимается перед острой мордочкой Поли. Она мгновенно скрывается.
Без доклада артист идет прямо в спальню. Подходит к ахнувшей Надежде Васильевне и опускается перед ней на колени.
— Встаньте… встаньте!.. Что вы делаете?.. Глеб Михайлович… голубчик…
— Не встану, пока не простишь… Скотина я перед тобой, Наденька… Пьян был…
Он крепко прижимает ее к себе. Она бледнеет и отодвигается.
— Прости меня, дурака. От ревности света не взвидел… Влюбился я в тебя позарез… пришибла ты меня, Наденька… Дай ручку!.. Не встану, пока не простишь…
Она и плачет, и смеется… Он берет ее голову в свои руки и целует все ее лицо.
— Отчего не созналась, что с Мосоловым живешь?
— Да и не думала я никогда с ним жить!.. Откуда вы взяли?.. Ну встаньте же!.. Сядьте вот тут… Поля войдет…
— Что за притча? — удивляется трагик, наклоняясь над девочкой, которая сладко спит на постели матери.
— Одно лицо с Мосоловым…
Пораженная, вся пронизанная каким-то внезапным жутким откровением, Надежда Васильевна вглядывается в маленькое личико… Какая странность!.. Действительно, сходство большое… И это потому, конечно, что Мосолов похож на Хованского. Тот же тип… «Как я этого не увидела сразу?» И сердце ее стучит.
Ревниво следит за нею трагик. Когда она выпрямляется и отходит от постели, он обнимает ее внезапно с силой и страстью, от которой старится и темнеет его лицо. Она чуть не падает от волнения, но не дает себя поцеловать.
— Зачем отталкиваешь? — грустно шепчет он. И обессиливающая жалость крадется ей в душу. — Ведь любишь меня, Надя?
— Люблю, да вы меня не любите…
— Влюблен… Честью клянусь… Сон потерял, покой…
— Ах, Глеб Михайлович!.. Такой любви мне не надо… Ни во грош я ее теперь не ценю!..
Она вырвалась из его рук и отходит с пылающим лицом.
— А что же тебе нужно? — вдруг обрывает он, закипая злобой.
— Муж нужен мне, а не любовник. Друг и товарищ, на которого опереться можно… Видите сами? У меня дитя…
Он презрительно свистит.
Молча глядит она на него. И сердце его сжимается от этого немого укора. Боже мой! Что за лицо!.. Все глазами рассказала…
— А Мосолов предлагал на тебе жениться?
— Пальцем поманю, прибежит и женится… Только не нужен мне Мосолов… Вас люблю, Глеб Михайлович!
Злоба опять закипает в нем.
— Черта с два!.. Толкуй!.. Кабы любила, не торговалась бы… Прощай, Надежда Васильевна! Поищи кого глупее… С меня будет…
Два дня встречаясь в театре, на репетициях, они не говорят. Вечером играют вместе в Бургграфах. И опять сладостный обман сближает их руки, зажигает их взгляды, кидает их в объятия друг другу. И опять опьяненная Надежда Васильевна слышит слова любви. Сон или явь?..
Она ждет его после спектакля. Ждет каждый вечер, но он не идет… А скоро конец его гастролям. Она плачет по ночам. Мечется без сна. Горячо молится… Ничто не помогает.
В субботу, после репетиции, трагик, злой, взвинченный, больной от тоски и страсти, мечется по своему номеру в гостинице, на Крещатике.
Легкий стук в дверь.
Он смотрит и глазам не верит. Входит Надежда Васильевна, слабая, больная, бледная. Глядит на него одну секунду покорными, скорбными глазами. Потом падает на стул у двери…
— Ты?.. ты?.. Наденька?
Он робко подходит, почти на цыпочках, все словно боясь проснуться. Берет ее за плечо. Потом с тем же изумлением, почти страхом, поднимает ее опущенную голову. Долго-долго смотрят они в зрачки друг другу…
— Пришла, — рыдающим шепотом говорит она. — Нет сил больше… измучилась…
— Наденька… Радость моя желанная…
Вечером он звонит у подъезда. Она знает его нетерпеливый звонок. С криком заглушенной радости кидается она в переднюю. Сама отбрасывает крючок. И плачет от счастья на его груди… Ведь она так мучительно ждала его… Если он поспешил к ней теперь, нынче же, добившись всего, чего хотел, — значит, он любит!.. И ей не стыдно, не страшно…