Игра ангела
Шрифт:
Неуклюжие потуги шутить не вызвали у нее ни тени улыбки, она просто кивнула. Я усадил Кристину на кровать и помчался за полотенцами. Когда я вернулся, она неподвижно сидела на прежнем месте. Я положил рядом с ней на постель стопку полотенец и от порога передвинул поближе пару свечей, чтобы ей стало чуточку светлее.
— Спасибо, — прошептала она.
— Пока ты переодеваешься, я согрею тебе бульон.
— Я не голодна.
— В любом случае горячее тебе не повредит. Если что-то понадобится, скажи.
Я оставил
Вскоре я услышал, как открылась дверь комнаты Кристины и звук приближавшихся шагов. Кристина надела светлый халат и закутала плечи шерстяной шалью, которая ей совершенно не шла.
— Я позаимствовала одежду в одном из шкафов, — сказала Кристина. — Надеюсь, ты не возражаешь.
— Оставь себе, если хочешь.
Кристина села в кресло и обвела взглядом зал, задержавшись на стопке исписанной бумаги на столе. Она посмотрела на меня, и я кивнул.
— Закончил его несколько дней назад, — пояснил я.
— А свой?
Фактически обе рукописи я считал своими, но, не вдаваясь в подробности, снова кивнул.
— Можно? — спросила она, взяв страницу и поднося к свече.
— Конечно.
Я смотрел, как она молча читает с замороженной улыбкой на губах.
— Педро никогда не поверит, что сам это написал, — сказала она.
— Спорим, — отозвался я.
Кристина положила лист обратно в стопку и долго смотрела на меня.
— Я скучала, — промолвила она. — Я не хотела, но все равно скучала.
— Я тоже.
— Иногда, еще до отъезда в санаторий, я приходила на станцию и садилась на перроне ждать поезда до Барселоны. Мне казалось, нам лучше встретиться в городе.
Я проглотил комок в горле.
— Я думал, что ты не хочешь видеть меня, — признался я.
— И я так думала. Знаешь, отец очень часто спрашивал о тебе. Он просил приглядывать за тобой.
— Твой отец был прекрасным человеком, — сказал я. — И верным другом.
Кристина кивнула, улыбаясь, но я заметил, что ее глаза наполняются слезами.
— Под конец отец уже почти ничего не помнил. Бывали дни, когда он путал меня с матерью и просил прощения за годы, проведенные в тюрьме. А потом неделями даже не осознавал, что я рядом. Постепенно тебя охватывает чувство одиночества и больше не покидает.
— Сочувствую, Кристина.
— В последние дни мне стало казаться, что отцу лучше. Он начал кое-что вспоминать. Я привезла с собой альбом с фотографиями, который он хранил дома, и иногда показывала ему, кто есть кто. В альбоме есть старая фотография, сделанная на вилле «Гелиос», где вы с ним вместе сидите в машине. Ты — за рулем, а отец учит тебя водить. И вы оба смеетесь. Хочешь взглянуть?
Особого желания я не испытывал, но не осмелился возражать в такой момент.
— Конечно…
Кристина отправилась доставать альбом из чемодана и вернулась с небольшой книжкой в кожаном переплете. Она подсела ко мне и начала перелистывать страницы, заполненные старыми снимками, газетными вырезками и почтовыми открытками. Мануэль, как и мой отец, с трудом читал и писал, и его воспоминания были запечатлены в образах.
— А вот и ты.
Я пристально посмотрел на фотографию и отчетливо вспомнил летний день, когда Мануэль разрешил мне сесть в первый автомобиль, купленный Видалем, и преподал азы вождения. Потом мы доехали до улицы Панама и на скорости не больше пяти километров в час, показавшейся мне тогда головокружительной, прокатились до бульвара Пеарсон и вернулись назад, причем вел машину я сам.
«Вы прирожденный водитель, — похвалил меня Мануэль. — Если когда-нибудь вам не повезет c рассказами, по-моему, вас ждет блестящее будущее в гонках».
Я улыбнулся, вновь переживая тот момент, казалось, навсегда канувший в Лету. Кристина протянула мне альбом:
— Оставь себе. Отцу пришлось бы по душе, что альбом у тебя.
— Но он твой, Кристина. Я не могу взять его.
— Мне тоже хотелось бы, чтобы он лежал у тебя.
— Пусть останется на временное хранение, когда-нибудь ты захочешь получить его обратно.
Я листал страницы, рассматривая знакомые лица и лица людей, которых никогда не видел. Там была свадебная фотография Мануэля и его жены Марты, на которую так походила Кристина, студийные портреты тетушек, дядюшек, бабушек и дедушек. Имелся также снимок какой-то улицы в Равале, по которой шла процессия, купален Сан-Себастьян вдоль берега Барселонеты. Мануэль собирал старые открытки с видами Барселоны, а также вырезки из газет. На одной из них молоденький Видаль позировал у дверей отеля «Флорида» на вершине Тибидабо, а на другой он был снят под руку с умопомрачительной красавицей в зале казино в Рабасаде.
— Твой отец молился на дона Педро.
— Он всегда говорил, что мы обязаны ему всем, — вскинулась Кристина.
Я продолжил путешествие по страницам памяти бедного Мануэля, пока мне не встретилась карточка, выпадавшая из общего ряда в этой портретной галерее. На ней была изображена девочка лет восьми или девяти. Она шла по маленькой деревянной пристани, языком вдававшейся в сверкающую морскую гладь. Она держала за руку мужчину в белом костюме, причем его фигура не попала в кадр целиком. В конце пристани угадывался силуэт маленького парусного шлюпа, а дальше открывался бескрайний простор закатного неба. Девочка, снятая со спины, была Кристиной.