Игра ангела
Шрифт:
— Вызвать врача? — спросил сын Семпере.
— Мне уже лучше, спасибо. Намного лучше.
— У вас своеобразная манера приходить в себя. От нее волосы встают дыбом. Вы весь серый.
— Можно еще глоток воды?
Сын Семпере поспешно наполнил стакан.
— Прошу прощения за спектакль, — сказал я. — Честное слово, я его не репетировал.
— Не говорите чепухи.
— Может, вам нужно съесть что-то сладкое? Наверное, у вас понизился уровень сахара… — предположил Семпере-сын.
— Сходи в пекарню на углу и принеси каких-нибудь сладостей, — распорядился книготорговец.
Когда мы остались вдвоем, Семпере впился в меня взглядом.
— Клянусь, я схожу к врачу, — пообещал я.
Через пару минут вернулся сын букиниста с бумажным пакетом с самой свежей выпечкой из местной булочной. Он протянул мне пакет, и я выбрал бриошь — лакомство, которое в иное время соблазнило бы меня не больше, чем зад хористки.
— Ешьте, — велел Семпере.
Я послушно сжевал бриошь. Постепенно я действительно почувствовал себя лучше.
— Как будто оживает, — заметил молодой человек.
— Чего только не вылечат булочки из угловой пекарни…
Прозвенел дверной колокольчик. В магазин зашел покупатель, и, с разрешения отца, Семпере-сын покинул нас, чтобы его обслужить. Букинист не отходил от меня ни на шаг и пытался сосчитать пульс, надавив указательным пальцем на запястье.
— Сеньор Семпере, помните, много лет назад, вы сказали, что, если мне однажды понадобиться спасти книгу, спасти по-настоящему, я должен обратиться к вам.
Семпере скользнул взглядом по книге, которую я вызволил из урны, куда ее выкинула моя мать, и все еще держал в руках.
— Дайте мне пять минут.
Уже смеркалось, когда мы спустились вниз по бульвару Рамбла, лавируя в толпе праздного народа, вышедшего погулять теплым влажным вечером. Ощущалось слабое дуновение ветерка, и все окна и двери балконов были открыты настежь, из них выглядывали люди, наблюдая за дефиле силуэтов под небом, отсвечивающим янтарем. Семпере шел споро и не сбавлял шага, пока перед нами не замаячила тенистая аркада в начале улицы Арк-дель-Театре. Прежде чем свернуть в проход, он строго посмотрел на меня и торжественно сказал:
— Мартин, о том, что вы сейчас увидите, нельзя рассказывать никому, даже Видалю. Ни одной живой душе.
Я кивнул, заинтригованный серьезным выражением лица и таинственностью букиниста. Я последовал за Семпере по узкому переулку, напоминавшему скорее каменистую тропу между темными ветхими зданиями. Они клонились к земле, как каменные ивы, застилая линию горизонта, окаймлявшую плоские крыши. Вскоре мы приблизились к деревянному порталу, будто запечатывавшему древнюю базилику, которая, казалось, не меньше столетия простояла на дне болота. Семпере взошел по ступеням к порталу и, взяв бронзовый дверной молоток — кованую фигурку улыбающегося чертенка, — трижды постучал. Затем он вновь спустился вниз и стал ждать вместе со мною.
— О том, что вы сейчас увидите, нельзя рассказывать…
— …никому. Даже Видалю. Ни одной живой душе.
Семпере важно кивнул. Мы прождали минуты две. Потом раздался звук, словно сотня замков сработала одновременно. Портал приоткрылся с протяжным стоном, и показалась голова человека средних лет, с жидкими волосами, ястребиными чертами лица и пронзительным взглядом.
— Нас было мало, но родился Семпере, чтобы жизнь медом не показалась, — язвительно бросил он. — Кого вы притащили сегодня? Еще одного графомана из тех, кто не в состоянии жениться, так как предпочитает жить с мамочкой?
Семпере не обратил внимания на колкое приветствие.
— Мартин, это Исаак Монфорт, хранитель этого места, добрейшей души человек. Выполняйте все, что он скажет. Исаак, это Давид Мартин, писатель и мой близкий друг, кому я полностью доверяю.
Исаак без особого воодушевления смерил меня придирчивым взглядом с ног до головы и покосился на Семпере.
— Писателю никогда нельзя полностью доверять. Послушайте, Семпере объяснил вам правила?
— Он предупредил только, что нельзя никому рассказывать о том, что я увижу.
— Это первое и самое главное условие. Если вы его нарушите, я лично сверну вам шею. Уловили основную идею?
— На сто процентов.
— Тогда входите, — сказал Исаак, жестом приглашая войти.
— Я попрощаюсь теперь, Мартин. Оставляю вас вдвоем. Тут безопасно.
Я понял, что Семпере подразумевает книгу, а не мою персону. Он крепко обнял меня и затерялся в ночи. Я переступил порог, Исаак потянул за рычаг с внутренней стороны портала. Тысяча механизмов, объединенных в единую систему рельсов и блоков, запечатала вход. Исаак взял с пола свечу и поднес к моему лицу.
— У вас больной вид, — вынес вердикт он.
— Отравление.
— Чем?
— Реальностью.
— Следуйте за мной, — сухо сказал он.
Мы шли длинным коридором, по бокам которого под покровом полумрака угадывались фрески и широкие мраморные лестницы. Мы углублялись в недра дворцового сооружения, и вскоре впереди обозначились размытые очертания входа в помещение, показавшегося мне чем-то вроде гигантского зала.
— Что вы принесли? — спросил Исаак.
— «Шаги с неба». Роман.
— Пошлое, претенциозное название. Надеюсь, это не ваша вещь?
— Увы, моя.
Исаак вздохнул, слегка покачав головой.
— А еще что-нибудь вы написали?
— «Город проклятых», с первого по двадцать седьмой том, помимо всего прочего.
Исаак повернул голову и радостно улыбнулся:
— Игнатиус Б. Самсон?
— Который покоится с миром и весь к вашим услугам.
Таинственный хранитель остановился и поставил светильник на перила балюстрады, опоясывавшей зал под высоким сводом. Я поднял глаза и онемел. Колоссальный лабиринт мостиков, переходов и тянувшихся ввысь стеллажей, заполненных сотнями тысяч книг, представлял собой библиотеку необъятных размеров. Хаотическая сеть тоннелей прорезала фантастическую конструкцию, восходившую спиралью к огромному стеклянному куполу, сквозь который просачивались свет и тень, пологом ниспадавшие вниз. Я разглядел одинокие фигуры, двигавшиеся по мосткам и лестницам, и силуэты людей, изучавших проходы собора, возведенного из книг и слов. Я не мог поверить своим глазам и, ошеломленный, повернулся к Исааку Монфорту. Он ухмыльнулся, как старый лис, проделавший свой излюбленный фокус.