Игра: Дочки-матери
Шрифт:
– Не томи мою душу, ребёнок! Ты же знаешь, что операция уже не поможет, и я тоже знаю. Отпусти меня, не мучай.
– Мама! Я помню, что ты человек верующий. Что вы с Санькой были на послушании у старца, что вы его духовные дети... Что ты «в духе», как вы говорите, слышишь старцев. Умом знаю об этом: и читала, и от вас с братом слышала. Да и некоторые люди ещё помнят тебя, как юродивую Любу. Хотя большинство всё-таки уверены, что ты просто чокнутая или бесноватая. Особенно те, кто на тебя злобствовал и в психушку тебя отправлял...
–
При этом я всё равно в их глазах остаюсь чокнутой. Ехидно шепчутся за спиной, злорадствуют.
Ты тоже не доверяешь мне. Желаешь попасть в их ряды?
– Нет, конечно! Я в жизни не встречала женщины умнее и разумнее тебя. И ты...невозможно забыть тех случаев - ты же всегда слышала на расстоянии, когда у меня случались серьёзные неприятности.
Но я уверена, что даже способности к ясновидению могут показать только те вещи, что происходят в этой, реальной жизни. Не верю, что кто-то может знать о том, что произойдёт после смерти, что вообще после смерти может существовать другая жизнь. Ну...не верю! А вдруг там ничего нет. Вдруг после смерти уже ничего не будет. И каждый день, прожитый в этой жизни - подарок!
– Бывают такие «подарки», что лучше бы ничего не дарили! Сколько уже я операций пережила, сколько процедур химиотерапии, сколько боли натерпелась?
– вздохнула я, вынула флэшку из ноутбука и протянула заплаканной дочери, - Здесь все мои работы: и стихи и статьи и проза. Вот я выключу ноутбук. Или он сломается. Но информация - то останется у тебя!
Так и с человеком: умирает только тело, суть нашей души остаётся где-то записанной на «флэшку» у Господа.
Душа человека - информация не просто знаний и опыта, она концентрат всех душевных и творческих качеств, обретённых человеком в течении жизни. Надеюсь, что моя «флэшка» заполнена не самой худшей начинкой.
– Как ты можешь быть уверена, что эту твою «флэшку» не отправят в архив или на переплавку?
– Ну, конечно - быть уверенной в собственной ценности сложно. Полностью уверены в своей бесценности только самодовольные дураки и настоящие психи. Но не думаю, что Бог настолько расточителен, что готов уничтожить хоть что-то полезное.
– Мама, - простонала она, - это всё твои теории! На практике же этого подтвердить нельзя! Ну, хоть ради нас, согласись на операцию, поживи ещё!
– Вот погляди на себя, дочь! Что ты сейчас делаешь? Ты стараешься изо всех сил лишить меня веры в будущую жизнь. Но самое плохое - ты не веришь сама. Я в любом случае: раньше или позже умру. И что, ты после моей смерти не станешь молиться об участи моей души в будущей жизни?
Если там ничего нет, значит, ты просто будешь приходить на кладбище и поливать цветочки над моими полусгнившими костями? С умилением из леечки поливать червей, пожравших мою телесную оболочку? Ведь если от моей души ничего не останется, значит и молиться не о чем?
– Нет, ну не надо же всякую мысль доводить до абсурда!
– рассердилась Настя, - Конечно, мы не забудем тебя, конечно, я тоже буду молиться о тебе и заказывать панихиды в церкви! Как и сейчас подаю записки о твоём здравии. Но уж лучше нам о твоём здравии заказывать, чем за упокой! Пожалей ты нас!
– А мне не позволено попросить: пожалейте меня, не продлевайте мою агонию? Дайте мне умереть в срок, Господом назначенный...
Эти годы, что я болела, были пыткой для меня и не самыми радостными для вас. О чём ты просишь меня? «Мама, повой, поскули от болей ещё немного, чтобы мы могли позаботиться о тебе, проявить свою любовь и доброту...» Не это ли абсурд?
Позаботьтесь о себе и друг о друге. Не оставляйте друг друга в бедах. Рожайте и воспитывайте детей. Делайте добро окружающим вас людям... Вы и есть продолжение моей жизни.
Ну, что поделать, если мой срок пришёл?
– Красиво говоришь, мама! Это ты умеешь, я знаю. Ты же теле журналистка!
А сама-то ты, когда заболела - когда папа погиб? Я же знаю - ты не хочешь жить, ты к нему торопишься! Это не твой срок - ты его сама приближаешь.
Папа уже там, если ты в это веришь! А там времени нет, там бесконечность. Он подождёт, если любит! А нас ты любишь? Мы то ещё здесь и ты нужна нам!
– Зачем? Вы уже взрослые, у вас своя жизнь. Даже маленькие дети сиротами остаются. Я же не оставляю вас маленькими.
– Ты... Ты же сильная, мама! Ты столько пережила, столько одолела! Неужели сейчас сдашься?
– Этот приём называется «Взять на слабо», - улыбнулась я, - сила не в том, чтобы цепляться за жизнь, даже если твоя оболочка уже почти сгнила.
Я ухожу и сжигаю за собой мосты.
Ты говоришь - я сильная? Да.
Так запомните меня сильной, способной до конца принимать собственные решения, а не трусливой, дрожащей за свою жизнь истеричкой...
Коляски уже давно разъехались, женщина, бывшая тут моей матерью, грустно шагала по дороге, устало подволакивая ноги. Кучер снова задремал...
А у меня текли слёзы по щекам.
Так вот оно что! Там, в больнице, а может уже в морге лежит моё, высохшее от долгой болезни тело. На горе, а может, к облегчению моим детям, я оставила тот мир.
Как звучит, а? «Оставила мир»!
А в этом мире, или в прошлом моего же мира, вновь явилась в облике больной девочки. Неизвестно, кого при этом спасал Господь: мою душу или тело этой девочки, но, похоже, близкие наши так крепко за нас молились, что из двух сломанных половинок получилось нечто относительно целое.