Игра Эндера. Глашатай Мертвых
Шрифт:
— Мы изучаем общество свинок, — сказала нетерпеливо Уанда, — а не далекое прошлое их эволюции.
— Я занимаюсь деликатными переговорами, — сказал Эндер. — Пожалуйста, потише. Попробуйте изучать то, что можете, без проведения семинара.
Пение достигло кульминации; на стволе дерева появилась трещина.
— Они собираются свалить для нас и это дерево? — в ужасе спросила Уанда.
— Она просит дерево открыть свое сердце, — Хьюмэн коснулся лба. — Это материнское дерево, единственное в нашем лесу. Ничто не должно случиться с ним, иначе все наши дети будут рождаться в других деревьях,
Теперь к голосу Крикливой присоединились голоса других жен, и вскоре в стволе появилось широкое отверстие. Эндер немедленно встал перед отверстием. Внутри было темно и он ничего не видел.
Эла сняла с пояса фонарь и подала ему. Уанда немедленно схватила ее за руку.
— Машина! — сказала она. — Сюда это приносить нельзя!
Эндер взял фонарь из руки Элы.
— Барьера больше нет, — сказал он, — и теперь все мы можем заниматься «сомнительной деятельностью».
Он направил фонарь вниз, включил его, затем отрегулировал так, чтобы свет был мягким и рассеянным. Жены о чем-то заговорили, а Крикливая прикоснулась к животу Хьюмэна.
— Я говорил им, что ночью вы умеете делать маленькие луны, — сказал он. — Я говорил им, что вы носите их с собой.
— Можно ли мне направить этот свет в сердце Дерева-Матери?
Хьюмэн спросил Крикливую, и она протянула руку за фонарем. Затем, держа его в дрожащих руках, она тихо запела и слегка наклонила его так, что немного света попало в отверстие. Почти сразу она вздрогнула и повернула фонарь в другом направлении.
— Свет слепит их, — сказал Хьюмэн.
В ухе Эндера раздался шепот Джейн:
— Звук ее голоса резонирует внутри дерева. В ответ на свет тембр отраженного звука изменился, появилось больше высоких частот. Дерево отвечает, используя звук ее собственного голоса.
— Ты что-нибудь видишь? — тихо спросил Эндер.
— Опусти меня ниже и поднеси к отверстию, проведи поперек.
Эндер медленно провел головой вдоль отверстия. Джейн описала то, что она видела. Эндер долго неподвижно стоял на коленях. Затем он повернулся к остальным.
— Маленькие матери, — сказал он. — Там, внутри, маленькие матери, беременные. Не больше четырех сантиметров в длину. Одна из них рожает.
— Вы можете видеть своим камнем? — спросила Эла.
Уанда присела рядом с ним, безуспешно пытаясь что-то разглядеть внутри.
— Невероятный половой диморфизм. Самки достигают зрелости в младенчестве, рожают потомство и умирают.
Она обратилась к Хьюмэну:
— А те малыши на поверхности дерева — братья?
Хьюмэн перевел вопрос Крикливой. Она протянула руку, сняла довольно большого младенца, сидевшего на коре возле отверстия и пропела несколько слов.
— Это молодая жена, — пояснил Хьюмэн. — Когда она вырастет, она будет вместе с остальными женами ухаживать за потомством.
— Здесь только одна? — спросила Эла.
Эндер поежился и встал.
— Эта стерильна, или просто ей не давали спариваться. Она не могла иметь детей.
— Но почему? — спросила Уанда.
— Отсутствует канал для выхода новорожденных, — сказал Эндер. — Они прогрызают путь наружу.
Уанда тихо пробормотала молитву.
Эла же была все больше заинтересована.
— Удивительно, — проговорила
— Мы относим их к отцам, естественно, — сказал Хьюмэн. — А ты как думала? Ведь отцы не могут прийти сюда, не правда ли?
— Отцы, — сказала Уанда. — Так они называют самые уважаемые деревья.
— Это верно, — кивнул Хьюмэн. — Отцы созревают в своей коре. Они кладут свою пыль на кору, в сок. Мы относим маленькую мать к отцу, которого выбирают жены. Она ползает по коре, и пыль из сока попадает в ее живот и заполняет его малышами.
Уанда без слов показала на маленькие выступы на животе Хьюмэна.
— Да, — подтвердил Хьюмэн. — Это для того, чтобы нести их. Брат, которого избрали, кладет маленькую мать на них, и она крепко держится всю дорогу до отца. Это самое большое удовольствие в нашей второй жизни. Мы бы носили маленьких матерей каждую ночь, если бы только могли.
Крикливая запела громче, и отверствие в Дереве-Матери начало закрываться.
— Все эти самки, маленькие матери, — спросила Эла, — мыслящие ли они?
Этого слова Хьюмэн не знал.
— Они не спят? — спросил Эндер.
— Конечно, — ответил Хьюмэн.
— Он имеет в виду, — пояснила Уанда, — могут ли маленькие матери думать? Понимают ли они язык?
— Они? — переспросил Хьюмэн. — Нет, они не умнее кабры. И лишь немного умнее, чем мачос. Они умеют только три вещи: есть, ползать и держаться за братьев. Те, что ползают снаружи, начинают учиться. Я помню, как я ползал по Дереву-Матери. Значит, у меня уже была память. Правда, мало кто помнит себя так рано.
На глазах Уанды появились непрошеные слезы.
— Все эти матери — они рождаются, спариваются, приносят потомство и умирают — все это в детстве. Они не могут даже осознать, что жили.
— Это крайняя степень полового диморфизма, — сказала Эла. — Самки достигают зрелости очень рано, а самцы — поздно. Не правда ли, иронично, что взрослые самки — стерильны. Они правят племенем, но их гены не передаются потомкам.
— Эла, — предложила Уанда, — а что, если найти способ, чтобы маленькие матери оставались жить после рождения потомства — кесарево сечение, богатая белком питательная среда вместо трупа матери? Могли бы самки достигать взрослого возраста?
Эла не успела ответить. Эндер взял их обеих за руки и отвел в сторону.
— Как ты смеешь! — прошипел он. — Что, если они найдут способ сделать так, чтобы человеческие дети могли рожать детей, которые питались бы трупами своих матерей?
— О чем вы говорите! — возмутилась Уанда.
— Противно подумать, — сказала Эла.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы напасть на самые корни их жизни, — сказал Эндер. — Мы пришли сюда, чтобы придумать, как разделить этот мир с ними. Через сто или пятьсот лет, когда они узнают достаточно для того, чтобы что-то изменить самостоятельно — они смогут решить, менять ли способ, каким их дети появляются на свет. Но мы не можем даже догадываться, что получится, если вдруг столько же самок, сколько и самцов, начнут достигать взрослого возраста. Для чего? Они же не могут рожать больше детей? Они не могут стать отцами, как самцы, не так ли? Зачем они нужны?!