Игра на двоих
Шрифт:
— Ты просила вписать свое имя в карточки?
— Не бесплатно.
— О чем ты думала, детка? — в голосе ментора снова чувствуется яд, однако я уже успела понять, что на самом деле за ним скрывается. Беспокойство за подопечную.
— О твоем обещании, — вызывающе отвечаю я.
Судя по его виду, с откровениями пора заканчивать.
— Забыла, что я говорил тебе о любопытстве?
— Нет, просто подумала, что мои вопросы не должны остаться без ответа. Цель оправдывает средства, не так ли? А целей у меня немало.
— Даже не буду спрашивать, какие! — рявкает Хеймитч. Я замолкаю и жду язвительных комментариев в адрес меня и моих поступков, однако ничего подобного не происходит.
Помолчав несколько минут, ментор нерешительно спрашивает:
—
— Думаю, сейчас самое время, — невесело смеюсь я.
Я надеялась, что Хеймитч сам захочет рассказать мне обо всем, и потому не торопилась задавать вопросы. Мне казалось, то, что случилось с ним во время и после Пятидесятых Голодных Игр, принадлежит только ему, и никому больше. Его личная территория, куда не имеет права входить никто, кроме него. Исполнив данное год назад обещание, ментор явно демонстрирует мне свое доверие, что очень ценно для меня.
— Мне было шестнадцать. Я жил в Дистрикте вместе с матерью и младшим братом; у меня была девушка. Иногда нарушал правила, но умел избежать наказания. Наступил год Пятидесятых Голодных Игр, Второй Квартальной Бойни. Вечером, накануне Жатвы, Сноу с удовольствием сообщил нам об изменениях в правилах: на этот раз трибутов будет в два раза больше. На церемонии выбрали меня и еще трех человек. Так как победителей из Дистрикта-12 не было, нашими менторами стали капитолийцы. Наставниками они были никакими — им было неважно, который из Дистриктов одержит победу, так что они и не пытались нас готовить. Я тренировался самостоятельно: от тренера тоже почти не было пользы. Стилисты, как всегда, нарядили нас в шахтерские робы, поэтому никто не обратил особого внимания на четырех трибутов из Двенадцатого. В тот год Организаторы превзошли себя: Арена превратилась в настоящий Эдем, райский сад — голубое небо, живописные горы, прозрачные озёра, цветущие луга, щебетание птиц, плодовые деревья. Конечно, все это оказалось подделкой: птицы могли заклевать трибута до смерти, одной капли кристально-чистой воды хватало, чтобы лишить всех чувств, приторно-сладкий запах цветов заманивал в ловушки, а сочные плоды безжалостно травили всех, кто от голода или — как в самом начале — по наивности отважился их попробовать. Спустя несколько дней одна из гор превратилась в действующий вулкан: извержение унесло жизни четверти участников.
Я внимательно слушаю и краем глаза наблюдаю за ментором. Он словно вернулся на Игры и заново переживает все случившееся с ним в далекой юности.
— Сам я не горел желанием лишний раз сталкиваться с соперниками: просто старался выжить. Впрочем, пару раз мне все же пришлось нападать, а не прятаться. Во время одной из встреч с компанией профи мне спасла жизнь девушка из моего Дистрикта, Мейсили Доннер. На какое-то время мы стали напарниками: вместе отбивали атаки соперников, искали еду, отдыхали, когда представлялась такая возможность. Когда нас осталось пять, мы с ней решили расстаться. Через пару часов она погибла. А я достиг той цели, к которой стремился на протяжении всех Игр — добрался до края Арены. И узнал о существовании силового поля, которое отражает любую атаку, возвращая брошенное в него оружие. На Арене остался я и девушка из Дистрикта-11. Вскоре мы встретились. Она вполне могла победить, если бы я не воспользовался полученными знаниями. Мы оба умирали от полученных ран и надеялись пережить один другого. Ее убил собственный топор, брошенный в меня, но упавший в пропасть, где и находилось силовое поле. Меня признали Победителем Второй Квартальной Бойни. Я вернулся в родной Дистрикт, переехал вместе с семьей в Деревню Победителей и продолжил жить нормальной жизнью, стараясь поскорее вытеснить из памяти все, что произошло на Арене. Мне это почти удалось, чего не скажешь о Капитолии.
На некоторое время Хеймитч замолкает, словно давая мне возможность обдумать его последние слова. Я еще раз прокручиваю в памяти все сказанное им и понимаю: Организаторы Игр не
— Во сколько же тебе обошлась твоя идея с силовым полем? — с замиранием сердца спрашиваю я, не решаясь взглянуть на ментора.
— Две недели спустя мать, младшего брата и девушку убили, даже не потрудившись представить это как несчастный случай. На следующий год, во время Тура Победителей, Сноу намекнул: отныне и впредь я буду служить живым напоминанием о том, что случается с теми, кто пытается играть по своим правилам, не принимая в расчет силу и власть Капитолия. Меня назначили ментором, ответственным за тренировку новых трибутов Дистрикта-12. Сначала я не увидел в этом никакого подвоха, наивно полагая, что смогу подготовить своих подопечных к Арене, но уже спустя несколько лет понял всю изощренность плана Сноу: год за годом готовишь таких же ребят, каким недавно был ты, и год за годом наблюдаешь, как они гибнут в первые же минуты, у Рога Изобилия. Знаешь, я отлично помню каждого своего трибута: их имена, внешность, оружие, слабости, место и время смерти. Они приходят ко мне по ночам, и каждый раз я вынужден заново переживать их гибель и немой укор в глазах их родителей. Не понимаю, как они до сих пор не отомстили мне за своих детей.
Понимая, насколько ему больно даже говорить обо всем этом, я стараюсь отвлечь мужчину:
— Ответь и на второй вопрос: что случается с Победителями?
— О ком ты? — ментор горько смеется. — Детка, Игры невозможно выиграть. Есть выжившие, Победителей нет. Те машины-убийцы из Первого и Второго давно утратили все человеческое и уже не в состоянии адекватно воспринимать происходящее вокруг. Они к Капитолию ближе всех остальных, так что с каждым годом его влияние чувствуется все сильнее: местные жители тоже воспринимают Игры как шоу или — максимум — соревнование с чуть более жесткими правилами, чем в обычных видах спорта. Остальные выжившие стараются так или иначе уйти от реальности: для кого-то лучшим другом становится алкоголь, кто-то увлекается морфлингом, некоторые просто сходят с ума — пытаются забыться и неважно, каким путем. А некоторым не везет больше всех — они становятся игрушками Капитолия, марионетками, которых можно дергать за ниточки. Причем ниточками служат жизни их родных и близких.
— Как Сноу использует их? И на кого падает выбор?
— На самых юных и симпатичных, неважно, парней или девушек. По сути, Сноу дарит или продает их богатым и влиятельным жителям Капитолия, тем, кто хочет развлечься. Думаю, ты представляешь, что ждет их в таком случае.
Представляю. Становится не по себе.
— А ты?
— Меня использовать не получилось — убив моих родных, Сноу лишился тех самых ниточек, с помощью которых мной можно было бы управлять. Иногда я даже благодарен ему за это, — усмехается ментор.
Я молча обдумываю услышанное.
— Надеюсь, узнав обо всем, ты не откажешься от своего шанса вернуться живой? — усмехается Хеймитч.
— Нет. Твои слова лишь придали мне сил. Вот только какова будет цена моей победы? — я задумчиво наблюдаю за пролетающими в небе планолетами — видимо, Организаторы заканчивают подготовку Арены к началу Игр.
— Тебе необязательно повторять мою судьбу.
— Я уже её повторила, Хеймитч, и ты это знаешь. Мне хватило одной аттестации, — я все еще не жалею о своем поступке, но беспокойство за родителей растет.
Ментор мгновенно понимает, как заставить меня забыть о волнениях и страхах.
— Откровенность за откровенность. Ты обещала рассказать мне о том, что произошло в тот день. Почему ты так разозлилась?
— Случайно услышала разговор Организаторов и Распорядителя.
— Я же предупреждал об их отношении, детка.
— Они говорили не только обо мне, но и о моем менторе.
— Что-нибудь новое? — интересуется Хеймитч.
— Нет, то же, что говорят о тебе в нашем Дистрикте.