Игра на опережение
Шрифт:
Забельский перестал ходить, подозрительно взглянул на начальника своей службы безопасности.
— Ты случайно ночами Макиавелли не перечитываешь? — спросил он.
Колобов не успел ответить. Послышался приятный и мелодичный звонок внутренней охраны, загорелся экран монитора, и они увидели машину редактора «Свежих новостей» возле ворот.
— Сережа, пропусти… — попросил Забельский. — Это Леонид Анатольевич Любезнов, собственной персоной, он должен быть у вас записан.
Редактор, тучный, в очках, с пышной седой шевелюрой, появился через минуту в кабинете и, поздоровавшись кивком, расплылся в лучезарной улыбке.
— Леня! Привет, сколько зим… — Забельский распахнул объятия, они подошли друг к другу и после некоторой заминки, во время которой внимательно заглянули друг другу в глаза, изобразили нечто вроде сердечного поцелуя. — Вы ведь знакомы? — спросил Григорий Иванович, заметив, что гость уставился на Колобова. — Федор Андреевич Колобов, начальник службы моей безопасности, он же мой серый кардинал, как пишут в некоторых газетах.
— Только не в «Свежих новостях», только не у нас… — Леонид Анатольевич потряс руку Колобова. — Наслышан, мечтал повидаться и познакомиться с вами поближе.
— У меня нет никаких тайн от Федора Андреевича, и не только по линии безопасности, — заметил Забельский. — Если ты не против, он поприсутствует при нашем разговоре…
— О чем речь! — воздел руки к небу Любезнов. — Если у меня нет никаких секретов от тебя, Гриша, то какие могут быть тайны от такого профессионала, как Федор Андреевич, который все равно все узнает!
Это прозвучало несколько двусмысленно, и хозяин кабинета переглянулся со своим шефом безопасности.
Затем Забельский открыл коробку с гаванскими сигарами, но гость замотал отрицательно головой.
— Ни-ни… врачи строго запретили. — И указал на сердце. — Гриша, я к тебе вот по какому делу. Моя Машенька выходит замуж.
— Машенька! — воскликнул Григорий Иванович, молитвенно сложив руки перед собой. — Что делает время! Твоя Машенька? — Григорий Иванович сделал вид, будто не верит своим ушам. — Я ее еще вот такой помню… — Он повернулся к Колобову, словно предлагая разделить свое изумление. — Нет, ты представляешь? Чужие дети растут быстрее, чем мои котировки. Ну поздравляю, Леня, от всей души поздравляю!
Он вскочил и снова обнял гостя.
— Примите и мои поздравления… — кивнул Колобов, не поднимаясь с места.
— Спасибо на добром слове… — растрогался Любезное. — И оба считайте себя приглашенными на свадьбу… Но молодые пока не поженились, все решают, куда им поехать в медовый месяц и где вообще жить.
— Какие могут быть сомнения, что может быть лучше наших Чижей! — воскликнул Забельский. — Леня, у тебя полно места, целый этаж пустует… А потом придумаешь что-нибудь.
— Но ты их не знаешь, — махнул рукой Леонид Анатольевич. — Жених хочет жить отдельно от родителей, своих и чужих, а Машка влюблена по уши, готова за ним куда только позовет…
— А кто этот счастливый избранник, можно тебя спросить? — поинтересовался Григорий Иванович, раскуривая новую сигару. — Нет, надо же, Машенька, любимица нашего поселка, и уже под венец… Кто бы мог подумать, а?!
— Ты его не знаешь, — сказал после некоторой паузы Любезнов. — Он не так давно работает в Проминвестбанке.
— Но фамилию-то можешь сказать? — наклонился к нему через стол Забельский.
— Заброев Рустам.
— Заброев Рустам… — повторил Забельский, после чего обернулся к своему шефу службы безопасности. — У нас есть на него что-нибудь?
— Одну минуту… — Тот включил свой ноутбук, потом открыл поисковую систему. — Так. Ничего особенного… — бесстрастно сообщил Колобов. — Сам из Чечни, его дядя входит там в органы шариатской безопасности, двоюродный брат служил у Хоттаба, погиб в Аргунском ущелье. Сам Рустам Заброев закончил здесь, в Москве, экономический факультет МГУ, был в свое время отчислен за попытку группового изнасилования, но после суда восстановлен, поскольку обещал жениться на жертве, однокурснице Зое Романовской, проживающей здесь же, в Москве… Сразу после получения диплома инициировал развод. От брака у него остался ребенок. Его родственники выплатили матери ребенка единовременную сумму, и она отказалась от материальных претензий к бывшему мужу.
Любезнов окаменел, приоткрыл рот, потом сел.
— Но он ничего такого нам не рассказывал… — проборматал он в наступившей тишине. — И Машенька ничего не говорила.
— Она вам сказала, что ждет от него ребенка? — спросил Колобов.
— Н-нет… А вы это точно знаете? — похолодел Любезнов и нерешительно обернулся к шефу безопасности Забельского. — У вас точные сведения?
«Серый кардинал» промолчал, коротко взглянув на босса, как бы передавая ему слово.
— Так ты, Леня, хотел бы, чтобы этого моджахеда я пустил жить в мои… нет, в наши Чижи, — спросил дрогнувшим голосом Григорий Иванович. — Которые я возводил своими руками… полагая, что здесь будут жить только порядочные, честные люди, люди дела и мои единомышленники? И будут создавать семьи, растить детей, таких, как твоя Машенька, ставшая нашей общей любимицей…
— Но Рустам совсем неплохой парень, — негромко вздохнул Любезнов. — И если Маша действительно ждет от него ребенка…
— Она на третьем месяце, — прервал его Колобов. — Справьтесь в платной женской консультации «Калерия», входящей в медицинский центр, что на старом Арбате. Хотя эти данные строго конфиденциальные. Их вам могут и не дать.
— А вам дали? Я вижу, вы хорошо подготовились к моему визиту.
— Это специфика моей профессии. А данные я взял сам. Вам же советую расспросить вашу дочь, — отрезал Колобов.
У Любезнова дрожали губы, он переводил взгляд с Забельского на Колобова и обратно. Хозяин развел руками, отрицательно помотав головой: