Игра на опережение
Шрифт:
— Может, рыбалкой увлекся?
— Я дважды звонил на его сотовый, но он в отключке… Черт… Надо было мне с ним поехать, — встревожился Денис.
— Вы с его женой хронику смотрели? — спросил Турецкий. — Что-нибудь нашли? Только скажи: да, нет?
— Да. Есть там один тип… Надо бы еще раз повнимательнее его разглядеть. Похоже, он вездесущ, везде мелькает, принимал непосредственное участие в разных акциях, по разминированию и по обыску в «Сигме», кроме того, побеседовал
— Напомни, о чем идет речь?
— Ну как же! Сам говорил: в записи моего разговора с Никодимовым, ты же слышал, он говорил мне: один офицер ФСБ был у него на работе в телефонном узле, когда поставил вопрос о прослушивании телефона Олега, а потом Никодимов узнал его в этом самом «маски-шоу» по телевизору, когда этот офицер проводил обыск в конторе Забельского! Он там снял маску, когда показывал охране удостоверение.
— Теперь припоминаю, — отозвался Турецкий. — Еще раз повтори, это очень важно. То есть там на выемке документов у Забельского действительно был тот же тип?
— …Что и возле дома Олега, когда там искали бомбу. Люся стояла там среди жильцов и увидела его, когда он садился в машину. А потом вместе со мной увидела его же на видео… И Никодимов говорит то же самое… Вездесущий, а? Фигаро здесь, Фигаро там.
— Но здесь может сказаться твое субъективное, от нетерпения, желание выдавать кажущееся за действительное, — заметил Александр Борисович. — Такое в моей практике бывало. У тебя в глазах случайно не двоилось от этих просмотров?
— Люся обещала сделать для меня копии, — обиделся Денис.
— Ладно, давай не занимать телефон, вдруг Олег тебе звонит, — миролюбиво предложил Турецкий.
— Заканчиваю. Что-то не нравятся мне эти игры на свежем воздухе для детей школьного возраста. Чует мое ретивое: то ли еще будет.
— И уже самое последнее, — подытожил Турецкий. — Тебя засекли после истории с Никодимовым. И наверняка уже нашли иной способ прослушивания. Поэтому с сегодняшнего дня все телефонные переговоры только о служебных делах, месте и времени встречи.
…Капитан Рощин снял наушники и вопросите ль-но уставился на Гену.
— Я не все понял, поэтому придется тебе еще поработать над снятием помех.
— Если бы они разговаривали по сотовому… — Гена виновато кивнул: — Помехи удалось бы отсечь. А тут на телефонной линии старая аналоговая аппаратура, еще с шаговыми искателями шестидесятых годов. Но можно понять одно: они тебя засветили. И моя аппаратура здесь ни при чем.
Они сидели в кузове «рафика», где у Гены были установлены приборы.
— Это мои трудности, — пренебрежительно ответил Рощин. — Главное, я четко разобрал: об этой чертовой грымзе, что нас заложила…
— Это кто такая, напомни?
— Склероз замучил? Она наш оператор, а у них теперь — главный свидетель. Я сам вычислил, что это она все рассказала Бородину, — буркнул Рощин. — Агеев мне не поверил. Только улыбался… Я ему говорю: Сивцова на нас настучала! А он мне в ответ: не может того быть. Столько лет безупречной службы!
Гена хмыкнул, переключая аппаратуру.
— Но я настоял, и по моему ходатайству ей недавно вручили Почетную грамоту и медаль за выслугу лет, — продолжал капитан. — А также подарили именные кварцевые часы с встроенным микрофончиком и передатчиком… Она даже слезу пустила от умиления. Может, даже собиралась публично раскаяться, черт ее знает… Но ведь не дали. Сплошные речи, цветы и поцелуи. Главное, ей популярно объяснили, как менять батарейку в подаренных часах, чтобы они шли, не останавливаясь.
— Вот почему следаки так беспокоятся о ее здоровье, — отозвался Гена, колдуя над тумблерами, регуляторами и глядя на экран осциллографа.
— Кстати, на их месте я бы ночи не спал… — заметил Рощин.
— Уж другого такого свидетеля им не найти… — поддакнул собеседник.
— Вот и надо, чтоб ее не нашли… — изрек капитан, глядя в сторону.
— Ну это уже твои дела… — отвел взгляд Гена. — Мое дело вон… — Он кивнул на аппаратуру.
— Конечно, мои. Вот и думаю: этого бульдожку из «Глории» надо бы опередить. И как можно быстрее-Теперь войди в нашу сеть и посмотри, что там есть самое последнее на Сивцову? Там должны быть записи ее прослушивания… Самые последние меня интересуют.
Пока Гена возился с компьютером, Рощин молчал, глядя на часы, но его не поторапливал. Потом Гена приник к наушникам.
— Ага, вот самая последняя запись… Как раз вчера она созванивалась с сестрой на Весенней улице, это в том самом Ховрине, — докладывал Гена. — Сивцова завтра свободна от смены, и они договорились, что утром к десяти она приедет к сестре. Часа полтора трепались. Хочешь послушать?
— Некогда… Лучше завтра расскажешь своими словами. К тому же такие вещи нужно знать точно. Знаешь, как это бывает у баб? Договариваются к десяти, а сами опаздывают на час, а то и на два.
— Они с сестрой куда-то собрались к двенадцати. Навестить кого-то в восемьдесят первой больнице, двоюродную племянницу, если не ошибаюсь.
— Черт… — озабоченно пробормотал Рощин. — То есть она будет везде средь бела дня и толпы… А тянуть нельзя, если этот бульдог собрался к ней в гости. Больше ничего интересного там нет?