Игра на опережение
Шрифт:
— Садись, Миша… — Хозяин кабинета кивнул ему на стул. — Это капитан Рощин, один из самых способных и перспективных офицеров, а это… — Он сделал широкий жест в сторону гостя. — А это, Миша, ты сам знаешь… Сам Колобов, легенда нашей «конторы».
— Кажется, я вас уже видел, товарищ капитан, — перебил Колобов, обращаясь к офицеру. — Только в тот раз вы были в черной маске, когда приезжали к нам с обыском и занимались выемкой документов…
— Видишь, что значит профессионал! — сказал Агеев Рощину, кивнув в сторону гостя. — Но ты, Федя, не сердись, ты уже наше славное прошлое. А Миша — наше не менее славное будущее. Здесь, Федя, до сих
— Докладываю: ничего компрометирующего прослушка нам до сих пор не дала, — сказал капитан Рощин, прямо, без малейшего трепета, глядя в глаза гостю. — Но есть одно «но»…
— Какое еще «но»… — недовольно спросил Колобов.
— Это я тебе сам объясню… — Агеев предостерегающе выставил руку в сторону капитана Рощина, — подожди, Миша, сначала я выскажусь… — Он вышел из-за стола и прошелся по кабинету, потом остановился напротив гостя. — Федя, пойми одно: помогая твоему хозяину, мы ходим по лезвию бритвы. Делаем все на свой страх и риск. Малейшая ошибка, и они — он показал на потолок, — сдадут нас с потрохами. И сделают вид, будто ничего не знают, не понимают и понимать не хотят! Ты же знаешь: им всем подавай информацию. А как она добывается теми, кто гнобится и рискует за нищенские оклады, без разницы…
— Ах вон оно что… — хмыкнул гость. — С этого бы и начинал. Хорошо, я переговорю с Григорием
Ивановичем. Объясню ситуацию. Думаю, не откажет. Только скажи — сколько?
— Ты сначала дослушай… — поморщился Андрей Семенович. — А то забыл уже наше неписаное правило:. не все решается количеством зеленых бумажек… Для таких профессионалов, как мы, есть вещи поважнее.
— Например?
— Не изумляй меня, Федя… Ты, я погляжу, далеко оторвался от суровой действительности. Забыл, что информация важнее любых денег.
— Любая информация всегда в конечном счете о деньгах, — заметил Колобов.
— Она — результат длительной и изнурительной работы, — раздраженно продолжал Агеев. — И если его удается добиться, это вызывает чувство глубокого удовлетворения. Как у всякого советского человека. Даже бывшего.
— Чем ты выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше в тебе пафоса… — заметил Федор Андреевич. — Еще скажи: есть такая профессия — Родину защищать. Более конкретно можешь?
— Теперь конкретно, — уязвленно ответил Агеев, бросив короткий взгляд на капитана Рощина, чье выражение лица оставалось каменным. — И без излишнего пафоса. Так вот после длительной работы по заказу одного бизнесмена, которого ты очень хорошо знаешь…
— Не интригуй. О ком речь?
— О наиболее опасном конкуренте твоего босса в известном тебе деле предстоящей приватизации «Телекоминвеста»…
— О Корецком? — напрягся Колобов.
— Хорошо несешь службу, — кивнул Агеев. — Сразу принял стойку. Да, о нем, об Илье Михайловиче Корецком, некогда ближайшем друге Григория Ивановича, перебежавшем ему дорогу. Но дело здесь не только в нем. Мы добывали для него материал об одном высокопоставленном государственном деятеле. Его фамилию даже не спрашивай. Вслух такие фамилии в этих стенах произносят не в каждом кабинете.
— Да ладно тебе… — усмехнулся Колобов.
— Хорошо. Это вице-премьер Петр Анисимов, — понизил голос Агеев. — Сменивший на этом посту твоего босса, использовавшего свой высокий пост в качестве лоббиста. Доволен? И мы до сих пор не знали, что с этим материалом делать. Мы искали на него компромат в свете предстоящих торгов акций «Телекоминвеста», которые будет проводить Анисимов, и нашли нечто неожиданное. Оказывается, он, Анисимов, тайно встречается с любимой племянницей Корецкого Ольгой Замятиной, работающей ведущей тележурналисткой на его канале!
— И сейчас, когда ты мне это рассказываешь, вы не знаете, что с ним делать?
— А ты не спеши… — сощурился Агеев. — Конечно, мы еще не просчитали все последствия. Иначе бы не было базара. Ты прекрасно знаешь: госструктура, каковой мы являемся, не имеет права копать под высокопоставленного государственного деятеля без соответствующей санкции. Но и гражданский долг не позволяет такую информацию скрывать от общественности.
— Сочувствую. От меня-то что требуется?
— Опять же не спеши. Сейчас все поймешь. Мы тоже решили войти в игру. Для этого мы скопируем файлы и видеокассеты этого материала, ты возьмешь себе копии, занесешь в ваш компьютер… И потом, разве твоему шефу не интересно про это узнать?
— Да, но тебе-то зачем, — удивился Колобов, — чтобы он узнал, если ты работаешь на Корецкого?
— Дослушай… — поморщился Андрей Семенович. — Миша, когда я был подчиненным Колобова, — обратился он к капитану Рощину, — Федор Андреевич очень не любил, если его прерывали. Терпеть не мог. И правильно делал, между прочим… Но как только подал в отставку, почему-то перестал следовать своему правилу… — Ладно, забудем. Так вот, Миша передаст тебе эти файлы и кассеты, а через пару дней он же заявится к тебе в черной маске с санкцией на обыск и выемку документов. И будто бы случайно, ах, кто бы мог подумать, у тебя их обнаружит, после чего изымет. И тогда у нас появится возможность в любой момент показать это широкой общественности, когда сочтем это нужным.
— А Забельский выкинет меня на улицу. Получается, не вы, а мы собирали компромат на Анисимова.
— Мы тебя, Федя, сразу подберем, — пожал плечами Агеев. — Такие, как ты, на дороге не валяются… Федя, ты же знаешь: наших заказчиков и работодателей лучше держать на крючке! — Он придвинулся ближе к Колобову. — Воспитывать их и направлять и одновременно быть от них независимыми. Мы в России живем, не забывай. Мало ли как оно повернется в будущем? Я никогда не поверю, чтобы ты не хотел, на всякий случай, заранее подстелить соломку! Ты же не против, ради страховки, повязать себя с Григорием Ивановичем какими-то общими тайнами?
— Но ты действительно не представляешь себе последствия… — привстал с места Колобов. — Получится, что это мы собирали компромат на Анисимова!
— Можете сказать, что вы искали компромат на Корецкого и случайно нашли это… Сейчас все чего-нибудь на кого-нибудь ищут. Ну а там деловая репутация, моральные убытки и прочая мутота… — усмехнулся Агеев. — Отбрешетесь. Вам не впервой. Схема у вас отработана. У твоего Забельского под рукой телеканал национального масштаба, газеты, целая свора продажных журналистов, чьи рожи не слезают с экрана… Когда эти кассеты и дискеты после обыска окажутся в ФСБ, они так взвоют о покушении правящего режима на свободу слова и права человека, что мало не покажется.