Игра на выживание

Хайсмит Патриция

Теодор начал шарить по карманам в поисках сигарет, но их там не оказалось.

– Тео, ты только представь себе, каково думать об этом каждую ночь, проговорил Рамон, закрыв лицо руками.
– И ты поймешь, почему я сошел с ума!

– Ты не сошел с ума, Рамон, - автоматически возразил Теодор.

Рамон снова поднял на него глаза.

– Единственные люди, кто мне верит, это священники. Те самые священники, кого ты обычно называл придурками.

– Я никогда не называл их придурками, - сказал Теодор, хотя сам до конца не был в этом уверен. Их работа и в самом деле предполагала наличие хотя бы каких-никаких умственных способностей.

Что же до чувства вины и покаяния, являющихся основой их вероучения, то им, наверное, было очень отрадно, что один из их прихожан так усердно кается перед ними в своем грехе, да ещё к тому же в столь серьезном, что его вполне достаточно для того, чтобы заточить бедолагу в тюрьму и терорризировать его весь остаток жизни. Но в следующий момент Теодор внезапно устыдился этой своей обиды и навязчивого желания залезть Рамону в душу, и он лишь сдержанно сказал: Все грешат, Рамон, никто небезгрешен. Разница лишь в степени греховности.

Рамон покачал головой.

– Все не так. Если ты не веришь, что все обстоит иначе. Ты человек неверующий, и для тебя понятия греха так такового попросту не существует.

– Отчего же, я вполне допускаю, что грех существует. Я не верю в первородный грех в том смысле, как ты это представляешь себе. Мне кажется, что история грехопадения символична, эта история иносказательно учит нас тому, что познание мира несет с собой не только благо, но и зло - лишение благодати. Но мы, тем не менее, живем в этом мире - это наш удел. Я не верю в то, что первородный грех должен тяжким грузом довлеть над душой человека в течение всей его жизни. И уж конечно я не верю в то, что ощущение собственной греховности может сделать лучше кого бы то ни было. Наоборот, зациклившийся на своих грехах человек, начинает деградировать.
– Теодор говорил страстно, однако сильно сомневаясь в том, что его слова доходят до сознания Рамона. Рамон сидел, уставившись в одну точку и слегка покачиваясь всем телом из стороны в сторону.

– Я больше никогда никому не сделаю больно, Тео, - тихо проговорил Рамон.
– Я больше никогда никого не убью.

– И я думаю, твои мысли тоже изменятся.

– В каком смысле?

Теодор держал руки в карманах, чувствуя в них нервную дрожь.

– Я хочу сказать, что со временем все забудется, и ты уже больше не будешь постоянно воскрошеть в памяти ту страшную сцену.

– Я тебе не верю, - упавшим голосом проговорил Рамон.

В дверь позвонили.

– Это Саусас. Я пойду открою, - сказал Теодор и вышел из комнаты.

Иносенса уже спешила вниз по лестнице. Теодор заблаговременно предупредил её о том, что ожидает прихода Саусаса.

Теодор встретил Саусаса в гостиной и ещё раз шепотом напомнил ему о том, чтобы тот не упоминал о пропаже его дневника. Затем они поднялись в студию, и Теодор повторил свою теорию того, как грабитель мог проникнуть в дом. Он также сказал, что Иносенса провела весь вечер в соседнем доме, у Веласкесов. Саусас распылил на подоконник какой-то порошок и принялся внимательно разглядывать его через увеличительное стекло.

Затем он выпрямился, толкнул окно, раскрывая створки пошире и принялся искать отпечатки со стороны улицы. В конце концов детектив озадаченно улыбнулся и недоуменно вскинул брови.

– Очень аккуратный вор. Ни единого отпечатка. Такое впечатление, что все бы вымыто горячей водой с мылом!

Они взглянули на увитую плющом перемыку между двумя домами. Ничто не указывало на то, что побеги плюща были

примяты или поломаны. Это был самый обыкновенный, хорошо разросшийся, темно-зеленый плющ. Сама каменная перемычка была шириной около шестнадцати дюймов, устроенный со стороны улицы желобок длястока воды добавлял ещё дюйма четыре, а изогнутые металлические прутья как будто специально располагались именно таким образом, чтобы за них было удобно держаться тому, кто задумает пройти по этому мостику, соединявшему два соседних дома.

Саусас ещё раз просмотрел список пропавших предметов и заставил Теодора проверить свой гардероб, не пропало ли что-нибудь из одежды. Насколько Теодор мог судить, все его вещи оказались на месте.

– Иносенса, а из вашей комнаты ничего не пропало?
– спросил Саусас.

– Нет, сеньор.

– А ключи вы вчера вечером с собой брали?

– Нет, сеньор, потому что я думала, что вернусь домой вместе с доном Теодоро.

– Где ваши ключи сейчас?

– Я держу их в сумочке и для верности прикалываю булавкой. Сумочка у меня в комнате.

– Они и сейчас там?
– уточнил Саусас.
– Вы проверяли?

– Нет, сеньор, я не проверяла.
– Иносенса расстерянно заморгала, а затем торопливо поднялась к себе.

В следующий момент они услышали её сдавленный крик, и на лестнице снова раздались её торопливые шаги.

– Сеньор, мои ключи исчезли!

Теодор и Саусас взбежали наверх и вошли в её комнату. Ключи были отколоты от подкладки сумочки, и Иносенса показала им следы от английской булавки, располагавшиеся справа от кошелька с мелочью. Она всегда хранила свою связку ключей только здесь и нигде больше.

– Что ж, нужно будет немедленно сменить все замки, - вздохнул Теодор, чувствуя себя усталым и вконец раздавленным.

– И выставить круглосуточную охрану, - сказал Саусас.
– Грабитель не взял практически ничего ценного, однако он, похоже, прошелся по всему дому, не так ли? И опять забрал ключи и не оставил отпечатков?

Это самое "опять" занозой заселов в сознании Теодора. Предположительно убийца Лелии забрал её ключи. Но в её квартиру не входил никто, кроме Хосефины и самих полицейских. За квартирой Лелии до сих пор велось наблюдение.

Подойдя к телефону в комнате Теодора, Саусас позвонил в полицейский участок и велел прислать охранника. Затем он сказал Теодору:

– Теперь будем трясти скупщиков краденного. Возможно, удастся отыскать хоть что-нибудь из ваших вещей.

– Меня не столько интересуют сами вещи, как тот, кто их украл у меня, - заметил Теодор.

– Еще бы. И меня тоже.
– Саусас закурил.
– А вашего приятеля Рамона это не интересует? Кстати, где он?

– У себя в комнате. А вчера он весь вечер был со мной.
– Теодор видел, как Саусас едва заметно улыбнулся и кивнул.
– Сеньор капитан, мы бы хотели съездить на несколько дней в Гуанахуато. Я могу позвонить вам оттуда и сообщить, в какой гостинице мы остановились.

– Гаунахуато, - задумчиво проговорил Саусас.
– По делам или как?

– Нет. Просто ради смены обстановки.

– Что ж, полагаю, это вполне возможно, - сказал Саусас.
– А Иносенса останется здесь?

– Думаю, что да, - ответил Теодор.

Саусас удовлетворенно кивнул.

– У дома мы выставим охрану. Я пробуду у вас до прибытия охранника. Если вы не возражаете, сеньор, то я подожду в вашей студии. Там из окна видно улицу, и я увижу его.
– Он вышел в студию.