Игра над бездной
Шрифт:
— Вы не могли бы их остановить?
— Разве они послушают? Будь Вийуп жив, другое дело, его они уважали. Вы только себе представьте: завтра вечером в десять часов они устраивают тайное собрание. На нем должны окончательно спланировать дальнейшую деятельность и раздать директивы — что каждый должен делать. А я не пойду. Очень мне надо попасть в лапы полиции! Знаете, где они хотят собраться? В одной старой механической мастерской, там больше не работают. — Он назвал улицу и номер дома. — Любой уличный мальчишка будет знать, что у них там сходка и разболтает об этом за пятак первому встречному городовому. Может, и нехорошо так говорить, но я просто хотел бы, чтобы их застукали. Тогда, по крайней мере, хоть воздух очистится и никто не будет путаться под ногами у настоящих мужчин. Ах, простите меня, Ирена, я снова сел на своего конька.
Так, главное сказано. Теперь можно опять разыгрывать влюбленного, меланхолически взирать на Ирену, как бы невзначай касаться ее руки и мученически вздыхать.
Чуть погодя, она, попросив ее извинить, вышла в другую комнату. Теперь она записывает адрес, подумал Илмар. Это хорошо, не то еще забудет, а второй раз я не должен об этом упоминать.
— Я приняла порошок от головной боли… — воротясь, сказала Ирена.
— Ирена! Отчего же вы не сказали, что у вас болит голова! — Илмар был уже на ногах. — Я слишком долго вас утомлял.
Взыгравшая в нем деликатность не позволяла ему оставаться ни минутой дольше. Ирена хоть и успокаивала его тем, что голова, мол, уже прошла, но он не дал себя уговорить.
— Вам необходимы покой и отдых, — сказал Илмар. — Столько-то я в медицине смыслю, нас в мореходном кое-чему учили.
Она проводила его до передней. На прощанье он рискованно погладил ее по лбу, как бы убеждаясь в том, насколько он горяч, затем быстро поцеловал Ирене руку и в смущении выбежал на лестницу.
«Как он влюблен, бедняжка…» — думала женщина.
«Я вас нисколечко не люблю», — думал Илмар.
Они оба испытывали недовольство происшедшим, и каждый полагал себя самым умным. Но быть таковым мог лишь один.
Солнце зашло, в комнате, где находилось четверо молодых мужчин, становилось все темнее еще и потому, что единственное окно было занавешено простыней. Цауна, как хозяин, сидел в жилетке на краешке кровати. Савелис бесшумными шагами прохаживался от стены к стене, а Руйга — он только что пришел — сидел за столом и разговаривал с Илмаром, который стоял подле окна и время от времени сквозь щелку между простыней и рамой поглядывал на противоположную сторону улицы. Смотреть там, по сути, было не на что, — какая-то заброшенная мастерская, мрачная и грязная каменная постройка с заколоченными окнами и кособокими, обитыми жестью дверьми. Здание и небольшой двор мастерской были обнесены деревянным коричневым, в рост человека, забором, кое-где доски были выломаны. Квартира Цауны находилась точно напротив мастерской, на втором этаже, и в окно было видно все, что происходит во дворе. Но ничего не происходило. На темном фоне двери выделялось белое пятнышко — бумажка, которую прикнопил утром Илмар. С улицы ее не было видно, она была прикреплена низко, и позднее, когда станет еще темней, без огня нельзя будет прочитать написанное мелкими буковками.
«Сегодня не состоится. Через неделю и в другом месте. Узнаете через Моряка!»
Именно из-за этой записки у Илмара и разгорелся спор с Руйгой.
— «Через неделю» — зачем тебе было это писать… — злился он. — Вполне достаточно было последней фразы «Узнаете через Моряка». Это еще больше взволновало бы их, и у известной дамы появился бы повод действовать энергичней.
— Не согласен, — возразил Илмар. — Словечко «неделя» взбудоражит их еще больше. Им теперь будет непонятно, состоится через неделю встреча одних мальчишек или же это будет большое собрание с участием иностранцев. Последнее они ни в коем случае не захотят упустить. Но не забывайте, друзья, что сегодня вечером произойдет только проверка. Мы проверяем известного вам человека, и одно из двух — либо он явит свое настоящее лицо, либо окажется, что мы поймали тень. Никакого собрания в мастерской не намечалось — это раз. Стало быть, никто не мог получить о нем никаких сведений — это два. Свой вымысел я сообщил одному-единственному человеку. Если теперь, благодаря моей фантазии, у мастерской что-то произойдет и мы это увидим, то тем самым данный человек себя разоблачит, и мы будем знать, как действовать дальше. Это третье и главное.
Илмар не был уверен, что за ним не следят и пришел к Цауне прошлой ночью, по пути прикрепив к двери мастерской объявление. Утром Цауна ушел на работу и потом сообщил о трюке Илмара остальным — Руйге и Савелису. Теперь они тихо совещались по поводу разных вариантов и поджидали, «когда придут в движенье воды», как говорил в шутку Савелис. Кто-нибудь один постоянно дежурил у окна.
До десяти вечера такое неослабное внимание большого смысла не имело. Полиция — если она вообще пожалует — могла заявиться не ранее половины одиннадцатого, когда предполагаемое собрание будет в разгаре. Это был трафаретный прием охранки.
Стемнело. Жители окраин завершили свои вечерние прогулки, улица опустела и затихла. Наблюдатель у окна Цауны порадовался яркой луне, вынырнувшей из-за крыш домов и осветившей двор мастерской. В четверть одиннадцатого стоявший на очередной «вахте» Савелис подал знак друзьям:
— Тсс! Кто-то ходит…
Все подошли к окну и в щелку глянули наружу. Довольно молодой мужчина в штатском платье медленно шел по улице около самого забора мастерской. У ворот он остановился и закурил папиросу, затем пошел дальше и исчез в темноте. Чуть погодя он шел уже в обратном направлении, еще медленней и осторожней. Его очень интересовали ворота мастерской, но на этот раз он не остановился и исчез из виду.
— Шпик… — прошептал Руйга. — Вот это номер! Жаль, что я раньше об этом не знал, не то вымазал бы ворота чем-нибудь пахучим.
— Тсс; начинается… — кивнул Савелис. — Смотрите по ту сторону двора, на забор.
В свете луны они разглядели несколько темных фигур, перелезавших через забор позади мастерской и рассредоточившихся по углам двора. Да и на улице теперь стало заметно движение. С обеих сторон к воротам приближались темные размытые фигуры, некоторые останавливались поодаль и наблюдали за забором, другие собирались у ворот. Перешептывались, готовились к налету, затем тихо отворили ворота. Один зажег спичку и прочитал объявление на двери.
Савелис тихо засмеялся.
— Вот уж когда морды у них повытянулись, жаль не рассмотреть.
Но замешательство осаждающих можно было уловить и на расстоянии. Спичка погасла, темные фигуры собрались в кучку, затем разбрелись так же тихо, как собрались.
— И теперь они думают, мол, все в порядке — ребята спокойны и через неделю угодят в западню как миленькие, — усмехнулся Руйга. — Напрасно стараетесь, господа. Ребята все видели.
Илмар отошел от окна и сел на кровать. Ему вдруг стало страшно, когда он представил, какую опасную затеял игру. Это была игра со змеей, он вошел в самое гнездо и принялся играть с ядовитой гадюкой. Глаза ее были на мокром месте при упоминании о Вийупе, и она обещала помочь. Вот она, ее первая услуга. Хорошо, что все всплыло наружу; но означало ли это, что ему не надо остерегаться предательского смертельного укуса?
Руйга сел рядом с Илмаром, нащупал и крепко пожал ему руку.
— Поздравляю! Ты на правильном пути. Теперь я снова тебе верю, и если понадобится моя помощь, готов сделать все.
— И я тоже, — сказал Савелис.
— И я, — присоединился к ним Цауна.
— Если бы у меня было с собой письмо, которое ты нам отдал, я бы вернул его тебе, — продолжал Руйга.
— Да ладно, — отмахнулся Илмар. — Я свое дело не довел еще и до половины, поэтому не будем спешить с поздравлениями. О, как я ее ненавижу, она же форменный выродок!.. — выдохнул он вдруг. — Зверь в юбке…