Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
Шрифт:
В подвальном помещении Библиотеки Фолджера, где находятся стеллажи открытого доступа, одну секцию — несколько полок — занимают сочинения о «шекспировском вопросе». Здесь редко кто бывает; про себя я называю этот уголок «убежищем еретиков». Вот пухлые сочинения бэконианцев, годами ломавших голову над шифрами, которыми великий философ записал тайные сообщения о своём авторстве; сейчас эти книги никто не читает, хотя не всё в них вздор. Томики дербианцев, сторонников Марло, рэтлендианцев, оксфордианцев, сторонников теорий группового авторства… Вот книга Петра Пороховщикова, вот дотошные немецкие нестратфордианцы начала XX века, книги Демблона, так и не переведённые за восемьдесят лет на английский язык… «Убежище еретиков» — убедительное свидетельство того, как нелёгок путь человечестве к познанию истины, особенно если она так хитроумно и предусмотрительно укрыта. Один из моих новых американских знакомых, увидев меня здесь, заметил в шутку, что неплохо бы огородить эту секцию железной решёткой. Похоже, он хотел оградить иностранца от вредного влияния «критиканов». И я подумал: ну до чего же не повезло Козьме Пруткову! «Родись» он, подобно Томасу Кориэту, в другое время и под другими небесами, украшало бы имя сего великого писателя страницы престижных биографических словарей и энциклопедий
О первых результатах моих исследований честеровского сборника коротко сообщил в 1989 году американский журнал «Шейкспир ньюзлеттер». Но о находках русскими исследователями одних и тех же водяных знаков в Вашингтоне и Лондоне было известно в основном только специалистам Библиотеки Фолджера. Поэтому я показал перевод статьи из «Шекспировских чтений 1984» (с добавлением материала о водяных знаках) моим новым вашингтонским коллегам по работе в Библиотеке — профессорам Уинфриду Шлейнеру, Кеннету Гроссу, Патриции Стейнлейн, Парку Хонану. Новая датировка шекспировской поэмы и идентификация прототипов Голубя и Феникс показались им достаточно убедительными (я уже говорил, что «шекспировский вопрос» в статье напрямую не затрагивался). Особенно ободряющим был отзыв профессора Парка Хонана, который писал 22 апреля 1992 года:
«Ваша статья о шекспировской поэме, по моему искреннему мнению, является единственной полностью доказательной работой об этом произведении из всех, что мне приходилось читать. Я считаю, что Ваша идентификация прототипов героев поэмы с Роджером Мэннерсом, графом Рэтлендом, и его супругой Елизаветой (дочерью Филипа Сидни) чрезвычайно полно обоснована. Ваше изложение доказательств настолько ясно, логично, последовательно, что невозможно прервать чтение. Конечно, хотелось бы услышать суждения о высокой эстетической ценности поэмы, почему она производит на нас такое сильное впечатление. Но, несмотря на эти остающиеся вопросы, Вы блестяще решили труднейшую задачу и подарили нам бесценную фундаментальную работу. Ваш критический разбор предыдущих интерпретаций поэмы показывает их полную несостоятельность, но при этом Вы проявляете к ним понимание и доброжелательность» [197] .
197
Разбирая гипотезы своих предшественников по исследованию честеровского сборника и критикуя их, я не забывал, что это были первые шаги, первые попытки понять загадочное явление, многое в нём прояснившие, несмотря на ложность исходных посылок (доверие к мистифицированным датам). Ответить же на вопрос, почему поэма производит на нас такое сильное впечатление, можно только после постижения всей правды и высокой трагедии бельвуарской четы, укрывшейся на века за своей стратфордской маской.
Поскольку статья уже была опубликована в русском академическом издании и стала в России объектом дискуссии, мои американские друзья настоятельно рекомендовали предложить перевод статьи американскому научному шекспироведческому изданию, дабы американские и английские учёные (как правило, русским языком не владеющие) могли подробней ознакомиться с новой гипотезой, дебатируемой в России, и принять участие в дискуссии. В любом случае, считали мои друзья, очевидна польза от такой публикации для международного обмена и для исследования труднейшей шекспироведческой проблемы, связанной с поэмой о Голубе и Феникс. Разумеется, я последовал этому совету и передал перевод статьи в ежеквартальник «Шейкспир куотерли», рассчитывая вовлечь в продолжение исследования и расширение его аспектов прежде всего англо-американских учёных, имеющих доступ к книжным и рукописным богатствам, добраться до которых (тем более до всех) из Москвы — трудноосуществимая мечта.
Тем временем об исследовании услышали некоторые вашингтонские журналисты. Находка четырёхсотлетнего таинственного единорога в центре Вашингтона и центре Лондона, да ещё людьми, прилетевшими специально для этого из Москвы! С корреспондентом влиятельной газеты «Крисчен сайенс монитор» Линдой Фелдман я беседовал несколько раз. Конечно же, с ходу разобраться в достаточно сложной научной проблеме ей было непросто, тем более что ей предстояло писать не научную статью, а короткий газетный очерк о госте Библиотеки Фолджера, приехавшем в Вашингтон из России исследовать загадки шекспировских творений; я же старался побудить её уделить основное внимание самим исследованиям и их результатам. Однажды она позвонила мне и сказала, что профессор Дональд Фостер [198] из женского колледжа Вассара объяснил ей, что поэма Шекспира и весь честеровский сборник посвящены свадьбе сэра Джона Солсбэри и совершеннолетию его дочери и он не видит оснований в этом сомневаться. Пришлось сообщить Линде, что профессор снабдил её информацией, почерпнутой из старой и неубедительной гипотезы. Особого значения этому эпизоду я не придал, тем более что статья в газете всё-таки появилась (хотя о самом исследовании и связанных с ним открытиях там сказано немного, а для бедного Томаса Кориэта вообще места не хватило).
198
Профессор Д. Фостер получил широкую известность, объявив в 1995 г., что небольшая анонимная (подписанная инициалами W.S.) «Похоронная Элегия», датируемая 1612 г., написана самим Шекспиром. В течение семи лет это утверждение было объектом многоголосой дискуссии в научной прессе и средствах массовой информации на Западе, пока наконец профессор Фостер признал своё «открытие» ошибкой.
Другим оппонентом стал профессор Питер Блэйни. Он сразу спросил: почему это я сомневаюсь в подлинности даты, отпечатанной на титульном листе? Задаю встречный вопрос: почему он некритически принимает на веру дату, ничем не подтверждаемую, в то время как много фактов свидетельствуют, что она мистифицирована и книга появилась значительно позднее? Но тут выясняется, что Блэйни как библиограф и книговед принимает во внимание лишь «внешние», то есть полиграфические, свидетельства, а факты, «спрятанные» в самих текстах, его не очень интересуют. К тому же, несмотря на приверженность к «внешним» свидетельствам, мой оппонент в данном случае не обратил внимания на те из них, которые противоречат устоявшейся традиции (например, на участие Филда и Оллда ещё в одной мистификации именно в 1612—1613 гг.). Впрочем, перевода моей статьи он не видел, просто узнал, что предложена другая, отличающаяся от традиционно принятой датировка честеровского сборника. Позже, ознакомившись с его превосходным трудом о лондонских книжных лавках{116}, я стал лучше понимать его мотивы. Он не изучал специально честеровского сборника, но, оказывается, привёл его в своём труде (основываясь исключительно на «Кратком каталоге титульных листов») в качестве единственного примера того, что Лаунз, обосновавшийся к 1610 году в лавке под вывеской «Голова епископа», якобы распродавал полученные от своего предшественника Блаунта книжные остатки. Новая датировка могла потребовать от Блэйни отказа от этого примера и пересмотра характера отношений между Блаунтом и Лаунзом, которые явно не сводятся к простой передаче или продаже лавки. Как я уже упоминал ранее, никаких документов об условиях этой передачи, а тем более о каких-то остатках честеровского сборника или других книг нет и никогда не было…
В апреле 1992 года в Вашингтоне появились 8-й и 9-й номера московского «Огонька» со статьей Инны Шульженко «Логодедал, или Тайна замка Бельвуар», которую прочитали некоторые из тамошних русских; через них начал возрождаться интерес к Рэтлендам среди тех американских нестратфордианцев, кто разочарован продолжающимся отсутствием более определённых свидетельств в пользу оксфордианской гипотезы.
К сожалению, ознакомить подробней более широкий круг американских и английских учёных с результатами моих исследований тогда не удалось. «Шейкспир куотерли» печатать мою статью не стал, так как внутренний рецензент журнала оказался, как и Д. Фостер (совпадение?), сторонником гипотезы К. Брауна. Из текста отзыва, любезно предоставленного мне редакцией, явствовало, что анонимный рецензент считает брауновскую гипотезу единственно возможным решением проблемы шекспировской поэмы и честеровского сборника; он привычно повторяет, что траурные, исполненные печали и скорби поэтические строки появились в связи со свадьбой Джона Солсбэри или совершеннолетием его дочери и т.п. Реквием, погребальная песнь? Презент к свадьбе, не более того! А всё, что не совпадает с такими вот представлениями, для нашего рецензента не более чем прискорбное заблуждение, ошибка…
Однако действительные ошибки, подчас грубые, «украшают» именно анонимную рецензию, свидетельствуя, между прочим, что её автор сам честеровского сборника не читал, а знания о нём почерпнул из справочных изданий. Аноним не знает названия лондонского экземпляра сборника, неведомо ему даже то весьма существенное обстоятельство, что оба главных героя книги умирают! А Джона Солсбэри рецензент, спутав строки в справочнике, которым пользовался, посчитал одним из поэтов — участников сборника.
Кроме повторения брауновских предположений (но уже в форме якобы общепринятых истин) и прямых ошибок рецензия содержит несколько спорных утверждений, которые полезно было бы сделать предметом дискуссии. Так, аноним, как и некоторые другие западные учёные [199] , полагает, что уклонение от регистрации печатных изданий в шекспировские времена не считалось нарушением и поэтому можно на факты такого уклонения внимания вообще не обращать. Не вдаваясь здесь в детали различных толкований правил и обычаев, действовавших в Компании печатников и книгоиздателей, я мог бы просто посоветовать учёным, разделяющим такие взгляды (и конечно же, моему рецензенту), ознакомиться с протоколами суда Компании и с соответствующими записями в её Регистре {117} — эти материалы давно опубликованы, они стоят, и на видном месте, на полках Библиотеки Фолджера и в Британской библиотеке. Так вот, все желающие изучать исторические явления и факты по первоисточникам, не полагаясь только на модные сегодня-завтра теории, найдут там подлинные записи о штрафах и других наказаниях, налагавшихся на членов Компании именно за уклонение от регистрации. Так, например, в сентябре 1613 года за такие провинности был наказан знакомый нам Эдуард Оллд (по времени этот эпизод мог быть связан и с его участием в печатании честеровского сборника). В своей статье я специально подчеркнул, что отсутствие регистрации книги Честера хотя и не является прямым доказательством фальшивости дат на титульных листах, но уж во всяком случае лишает их какого-то подтверждения и даёт полное основание ставить под вопрос, особенно учитывая положение, занимаемое в Компании Блаунтом и Лаунзом, и их обычную практику. Однако рецензент пытается исказить смысл этой бесспорной констатации, представляя дело так, будто для сторонников моей гипотезы вся проблема датировки сборника возникает только из-за отсутствия его регистрации в Компании, которой сам он не придаёт никакого значения, веря в пресловутые «среднестатистические 30 процентов» и не зная, что на Блаунта и Лаунза эта статистика отнюдь не распространяется.
199
Например, профессор Пол Уэстин из университета Западного Онтарио (Канада).
Интригующую замену титульного листа в лондонском экземпляре — с выдиркой старого титула, исчезновением имени автора, появлением нового названия со странной «опечаткой», другой даты и эмблемы другого печатника — рецензент, конечно же, «объясняет» предполагаемыми «коммерческими соображениями» Мэтью Лаунза, который хотел-де таким путём быстрее избавиться от нераспроданных за десятилетие «остатков» книги, полученных от Блаунта вместе с книжной лавкой. Предположения о такой или сходной «распродаже» были специально рассмотрены и подвергнуты критике в моей статье, но рецензент как ни в чём не бывало повторяет одно из них.
Ни единым словом не отозвался аноним на чрезвычайно важные внутренние, заключённые в тексте честеровской книги свидетельства, анализу которых посвящена значительная часть рецензируемой им статьи. Даже на такие уникальные, как полное соответствие истории Голубя и Феникс странному браку Рэтлендов, их окружённому тайной уходу из жизни, совпадающему по времени со смертью Джона Солсбэри, на особенности вклада Бена Джонсона в связи с его особыми отношениями с Рэтлендами и др. Трудно понять, как можно было пройти мимо всех этих поразительных и бесспорных фактов, к тому же впервые установленных и проанализированных, просто не заметить их! И меня уже не удивило, что анонимный оппонент не обратил внимания и на открытие российскими исследователями неизвестных до того водяных знаков в Вашингтоне и Лондоне…