Игра по-крупному

Каралис Дмитрий Николаевич

Игорь возвращался в дом, укладывался щекой на подушку. Сопел Марат. Он еще не знает, что у него есть черноволосая сестренка, похожая на папу. И Настя не знает -- спит, вздрагивая во сне... И он сам, папаша хренов, узнал об этом только сегодня. Игорь улыбался, вспоминая лицо дочки. Славная, славная, что и говорить. Темные волосы, смугловатая, высокий лоб и мысок -- как у него. Во второй класс перешла... Страшно подумать. Как они жили все это время?..

Настя знала об Ирине почти все -- он не упивался рассказами, она сама расспрашивала, осторожно и понемногу. Игорь ворочался и думал о том, что, как бы Настя поначалу ни отнеслась к этому сообщению,

факт останется фактом -- у него обнаружилась дочка. И хоть ты его теперь расстреляй, он ее не оставит. Поговорит с Ириной, она будет отпускать ее с ним, привыкнут друг к другу, познакомит ее с Маратом, Настей... Не оставлять же девчонку без отца... И даже если у Ирины есть муж и Машка называет его папой -- может быть и такое, -- он найдет способ, как уладить эту житейскую проблему... Игорь вглядывался в даль минувшего дня, вновь видел, как Ирина покупает яблоки, и, надеясь на почти невозможное, пытался разглядеть ее правую руку -- не было ли на ней кольца...

В воскресенье Настя отвезла Маратика родителям и заехала к Игорю на рынок. Все шло к тому, что поторговать рассадой ей придется, -- завтрашний вызов Игоря в поссовет не сулил ничего хорошего, дело могло затянуться -- справки, бумажки, хождения, и Настя, решившись встать в понедельник к прилавку, должна была пройти хоть маленькую стажировку у мужа.

Страхи и опасения, которыми так богата была ее душа, когда она принимала от Игоря фартук и шептала испуганно: "Только ты не уходи, стой рядом", схлынули прочь с первой продажей -- благодушного вида старушка взяла пяток огурцов сорта Изящные, покивав: "Вот молодцы-то, нарастили для нас, лентяев..." -- и прибавила с улыбкой:

– - И молодые оба! Молодцы, ребята, молодцы...

Дальше Настя смутно помнила происходящее. Мелькали лица, она вытягивала из ящиков помидоры, астры, принимала деньги, Игорь подавал ей нарезанную бумагу, она давала сдачу, заворачивала кабачки, пальцы стали черными от земли, откидывала тыльной стороной ладони волосы с лица, Игорь куда-то уходил, а когда вернулся, пахнущий табачным дымом и улыбающийся, Настя обнаружила, что очереди уже нет, а в ботиночной коробке под прилавком лежит слой мятых бумажных денег.

– - Тебя и учить не надо, -- шлепнул ее по попке Игорь.
– - Все получается...

Настя присела над коробкой и, сдерживая гордую улыбку, пересчитала деньги. "Двадцать восемь!
– - выпрямилась она.
– - С ума сойти, половина моего аванса..." Прикусив губу, она с восторгом и испугом смотрела на мужа.

– - Отлично.
– - Игорь взглянул на часы и убрал под прилавок два пустых ящика.
– - Еще часок поторгуешь и будет целый.

– - Я час торговала? Мне показалось, минут двадцать...

Подошла соседка слева, кивнула Игорю одобрительно: -- Жену привез? Правильно. -- Поможете если что, Анна Ивановна? Анна Ивановна сказала, что поможет.

Поселковый совет, куда к десяти утра отправился Игорь, находился за железнодорожным полотном, в конце длинной асфальтированной улицы, изгибающейся, как земной меридиан. Сходство с глобусной принадлежностью усиливала плавная выпуклость срединной части улицы, застроенная неказистыми одноэтажными домишками жактовской принадлежности. Улица растянулась километра на два, и путник, пройдя по ней несколько сот шагов и оглянувшись, уже совершенно не видел за толстыми стволами деревьев исходной точки своего маршрута, впрочем, и конечная точка долго оставаясь недосягаемой его взору -- блеклый флаг над коричневым зданием барачного типа открывался ему только на исходе пути, когда он пересекал пылящую шлаком ленту дороги и ровнялся с высохшей много лет назад водяной колонкой. От станции к поссовету бежали по лесу вихлястые тропки, срезающие путь, но Игорь, одетый по-парадному, не рискнул пачкать ботинки склизкой лесной землей. Солнце, с раннего утра игравшее на реке возле участка, здесь едва пробивалось к сухому потрескавшемуся асфальту -- путалось в канареечной зелени листочков, и от близких кустов тянуло сыростью.

Вешкин, на попечение которого Игорь оставил Марата, к его намерению посетить поссовет скептически. "Ну сходи, коли делать нечего, -- махнул он рукой, -- послушай этих чудозвонов. Если б тебя официальной бумагой вызывали, с печатью, а то фитюлька какая-то -- я тебе таких сколько хочешь могу написать. Ни фамилии, ни должности -- комната номер три. Ну?..
– - Он еще раз осмотрел повестку.
– - Подтереть да выбросить. Общественность... Я тебе говорю -- Иван выпишется, и все сделаем..."

В рассуждениях соседа был некий резон, но Игорь решил не длить более собственного беспокойства и прояснить причину вызова хотя бы и беспечатной фитюлькой. Зоя, приезжавшая в субботу, отдала ему синюю папку с документами и недовольно проговорила: "Начинается... Замеры, обмеры... Лишат дачи, вот тогда будет тебе теплица. Я тебя предупреждала..."

– - Не паникуй, -- попытался успокоить ее Игорь.
– - Все будет в порядке. Если хочешь, пойдем вместе...

– - Ну уж нет!
– - отказалась сестра.
– - Ты это затеял, ты и расхлебывай.
– - И добавила обиженно: -- Вы-то быстренько переберетесь на вторую дачу, если что, а мы куда?..

– - Никто ничего не отберет, -- сказал Игорь. Они сидели на веранде, и Зоя сердито смотрела в окно.
– - Единственное, к чему могут придраться, так это забор...

– - Что же они столько лет не придирались?
– - справедливо рассудила сестра. Она вышла на крыльцо и крикнула сыновьям: "Саша! Денис! Немедленно уйдите с мостков! Упадете!" -- Это все теплица твоя... Рассада...

Игорь молчал. Ему предстояло спросить про самое неприятное.

– - А если они начнут к размерам придираться... Можно я скажу, что у нас на две семьи? По пятнадцать метров на семью... Еще два метра в запасе остается.

– - А что остается говорить?
– - раздраженно отозвалась сестра.
– - Пусть будет на две. Только в рассаду нас свою не путай. Вот у меня посажены там огурцы для себя, и все! Остальное -- я ничего не знаю...

Игорь нашел комнату номер три, постучал.

– - Войдите, -- разрешил гулкий мужской голос. Толкнул крашеную дверь, вошел. За однотумбовым столом с черными дерматиновым верхом листал бумаги пожилой щекастый мужчина в пиджаке.

– - Здравствуйте, -- сказал Игорь.
– - Я Фирсов.
– - Он подошел к столу и положил на него повестку.

– - Сейчас, -- хмуро сказал сидящий не отрываясь от бумаг.

Игорь отступил от стола и, держа папку с документами в опущенной руке, оглядел бедноватую убранством комнату. Рядок клубных кресел у окна с инвентарными бирками на откинутых сиденьях. Желтый платяной шкаф у двери, шляпа на вешалке. Портрет Ленина над столом. Чуть ниже -- плакат с фотографиями членов Политбюро, Пришло в голову неожиданное сравнение: как в церкви -- Иисус и двенадцать Апостолов. Изображения трех современных апостолов были аккуратно заклеены бумагой.