Игра с ночью
Шрифт:
Что ж, одно было хорошо: он явно не намеревался жить в комнате вместе с нею. Будет трахать, отдыхать и уходить. Хорошо.
Гири позвала ещё одну служанку, пожилую деваронианку, и та принесла Лее новые вещи, в том числе роговую расчёску, идеально подходящую для её волос. Лучше от этого не стало. Или стало? Купание, медленное высушивание, расчёсывание и укладка волос заняли её чем-то, позволили сконцентрироваться на сиюминутном, не думать о наступающей ночи. Потом всё это кончилось. Лея надела белую пижаму и свернулась калачиком на краю кровати.
–
Поднос опять унесли.
Она лежала в каком-то полубреду - то ли отчаяние, то ли страх - и сама не могла понять, почему ей так плохо. Траун будет не первым её мужчиной, и даже не третьим. Она ведь уже примирилась с тем, как ужасно Люк её предал. Траун, по крайней мере, не предавал никого. Он всегда был имперцем.
Он был экзотом.
Человекоподобный экзот с синей кожей - холодной, словно у трупа? Красные монохроматические глаза. Как у хищной твари.
Аж пробирает, так неприятно.
Нет. Страшно.
Люк отдал её какому-то упырю.
Настала ночь, и упырь пришёл к ней в постель.
С собой он принёс верёвку и что-то, похожее на кинжал в ножнах. На нём была только пижама, белая, как у Леи, яркая на фоне его синей кожи. Когда он схватил её руки, чтобы связать, Лея даже не среагировала. Веки у неё падали от чугунной усталости, будто она не спала трое суток. Он стягивал её лодыжки мягким толстым тросиком, привязывал к изножию, притягивал запястья к изголовью, а Лея только вяло удивлялась. Как это он собирается её взять? Для этого нужно раздвинуть женщине ноги. Или он по другой части? Неправильно положил, на спину.
Ей вдруг пришло в голову, что он действительно по другой части. Совсем другой. Сядет рядом и будет резать её ножом, методично, спокойно. Или сигаретами прижигать... Почему "или"? "И".
Ей стало страшно. Она даже двинуться не могла. Не то чтобы это имело смысл - связал он её надёжно.
Траун подёргал путы, пощупал узлы и явно остался доволен. Он укрыл Лею пледом, взял со стола кинжал и освободил от ножен.
Не декоративный. Оружие боевое.
Траун подошёл к кровати с другой стороны, залез под своё одеяло и положил кинжал между собой и Леей. Опустился на подушку, шепнул что-то, и свет погас.
Она в самом деле была для него препятствием.
В ту первую ночь Лея была настолько измучена, что уснула тут же, как только поняла, что насилие отменяется. Она даже не слышала, как Траун встал и ушёл на рассвете. Явилась Гири, сняла путы, это и разбудило. Лея вздохнула, свернулась калачиком и проспала до полудня.
Её ждал завтрак и книги. Целая стопка настоящих, дорогих книг на бумаге, на разный вкус. Древний набуанский роман. Современный кореллианский. Политические мемуары. Повести и стихи.
На книги у неё с детства не было времени.
Страх за день куда-то делся, пропал. Лея приняла ванну, поела, пыталась читать, но в основном спала в постели, на своей половине, избегая касаться того места, где лежал Траун. Она чувствовала оттуда запах одеколона, очень-очень слабый. Под вечер, когда она встала с кровати к ужину, постель сменили. Запах ушёл.
За полночь Траун вернулся.
– Почему вы так делаете?
– спросила Лея, когда он снова её связал.
– Из-за вашей шпильки, - неожиданно ответил он.
У него был волнующий голос, тёмный баритон. Очень мужской и совершенно человеческий. Руки тёплые, как у людей. Не труп, это точно.
– Да, но зачем?
Она недоумевала.
Он лёг и опять положил между ними нож. Свет отключился.
Некоторое время они лежали молча.
– Траун?..
– Император приказал мне спать с вами каждый день, - сказал он во тьме.
– Я так и делаю.
Лее понадобилось три дня, чтобы отойти от шока. Вернувшись к своему обыкновенному состоянию духа, она обнаружила, что не может спать связанной.
– Траун? Мне нужно в туалет.
Он молчал встал и развязал её. В освежитель за ней не пошёл, спасибо.
– У меня нос чешется.
И задница, и пятка, и плечо, и ухо... Так иногда бывает - ляжешь, спать хочешь, а надо чесаться то тут, то там. Не потому, что грязная, просто нервы.
– Траун?.. У меня затекли руки.
По пальцам бежали мурашки. Связывал он правильно, без повреждений, но часы с вытянутыми над головой руками всё равно не проходили даром.
В шестую ночь Лея была готова кричать. Или смеяться и плакать.
– Развяжите меня.
– Зачем?
– Я не могу так спать, мне плохо. Всё чешется. Я не могу даже повернуться на бок.
Он снова встал и развязал её, стоически, спокойно, молча.
– Чешитесь.
Она почесала висок и скулу, затылок, правое ухо. Маленькие раздражения вспыхивали на коже то тут, то там - "почеши меня! и меня!" Лея размяла пальцы, почесала голень и колено.
– Может быть, это аллергия, - задумчиво сказал Траун.