Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
Заходя в избушку, оборачиваюсь и вижу выходящего из сарая гвардейца. Ружье у парня висит за спиной, а в руке сабля, которую он протирает какой-то тряпицей. М-да... Суровый век, как говорится...
– Не выстужай избу, Дмитрий!
– раздается сердитый голос княжьего денщика.
Федор уже скрылся внутри, а в дверях стоит собравшийся выходить Алексашка. Поспешно отступаю в сторону, давая ему дорогу, после чего захожу, захлопывая за собой пронзительно скрипнувшую дверь.
– Садись, Дмитрий Станиславович, пожуй чего бог послал, - сидящий за столом Светлейший
Сглотнув наполнившую рот слюну, поспешно направляюсь к столу.
– Да он такое не будет, - насмешливо кидает Басманов.
– Он как проснулся, сразу рябчиков да карасей в сметане затребовал.
Князь деланно изумляется, и они с боярином продолжают подначивать меня, весело хохоча. Я же, пережевывая жестковатое, но ужасно вкусное сало, пытаюсь запихать в рот еще и кусочек подсохшего хлеба. От напряжения в челюстях заложило уши, потому толком не слышу, о чем они мне говорят, лишь глупо улыбаюсь и на всякий случай киваю.
Кроме нас в комнате находится второй гвардеец, почему-то держащий в руках ружье. За ним в темном углу замечаю две фигуры, сидящие на лавке. Лиц не разглядеть, но по фигурам и по одежке догадываюсь, что это наши недавние пленители - пан Чинига и иудушка Евлампий Савин. Вот ведь как удачно мы поменялись ролями. Что же все-таки произошло? Куда подевались все бандиты? Неужели пока я спал, их всех того...
Донесшиеся с улицы крики прерывают мои размышления. Князь и Федор встревожено вскакивают и обнажают клинки. Гвардеец, переводя взгляд то на пленников, то на дверь, берет ружье на изготовку.
Начинаю с большей скоростью работать челюстями, заглатывая почти не пережеванные куски. Обшариваю взглядом помещение в поисках какого-нибудь оружия, но, увидев деревянное ведро с чистой водицей, начинаю вдруг испытывать невероятную жажду, заглушающую все остальные чувства. Шагаю к лавке, на которой стоит ведро и, опустившись на одно колено, припадаю губами к воде. С наслаждением шумно втягиваю живительную влагу.
Слышатся шаги на крыльце, дверь резко распахивается, и в избу входит разгорячено дышащий Алексашка. Отойдя в сторону, он машет рукой, приглашая кого-то следовать за ним. Слышу хэканье, и в помещение кубарем влетает человек, судя по одежке из банды наших пленников. Последним заходит тот гвардеец, что оставался в сарае, и закрывает дверь. Значит, снаружи больше никого нет. По крайней мере, живых нет.
– А ты во дворе покарауль, - говорит ему княжеский денщик.
– Чай не замерзнешь. А то мало ли кого еще принесет.
Гвардеец безропотно подчиняется приказу и выходит. Заброшенный им мужик поднимается, но, получив от Меньшикова хорошую затрещину, вновь падает на колени и больше не делает попыток встать. Лишь затравлено зыркает по сторонам.
– Кто таков? Откуда взялся?
– грозно вопрошает Светлейший.
– Ды, я вотета... Гринька ж я, - мямлит мужик.
– Я о це... Я пана Чинигу шукав...
Меньшиков пинком отбрасывает лопочущего пленника к стене и возмущенно произносит:
– Я только за кусточками пристроился, а этот как заорет из леса: "Пан Чинига, пан Чинига!" - и он вновь пинает бедолагу.
– Убью, тварь!
– Охолони, Алексашка, - улыбаясь в бороденку, произносит князь и, уже обращаясь к пленнику, говорит: - Так ты, Гринька, к пану Чиниге? А-а, ну тогда ладно. Вон он, твой пан. Иди, докладывай, зачем пожаловал.
Мужик недоверчиво смотрит на Князя, который уже уселся на лавку и, будто бы потеряв интерес к нежданному гостю, что-то вполголоса говорит Федору. Продолжая недоумевать, Гринька находит взглядом Пана Чинигу и, опасливо покосившись на Алексашку, не поднимаясь с колен, семенит в угол с пленниками.
– Да погромче докладывай!
– неожиданно кричит ему в спину Светлейший.
– Чтобы нам тут хорошо слышно было.
Заикаясь и поминутно косясь на нависших над ним денщика и гвардейца, мужик поведал пану Чиниге, а заодно и всем присутствующим о том, как в заброшенную усадьбу, где они расположились, приехала повозка с какими-то людьми. Видя окруживших их хлопцев, двое мужиков схватились за самли и были тут же застрелены. Разоравшуюся бабу успокоили несколькими оплеухами и с пристрастием допросили. Оказалось, что хозяин усадьбы, направляясь по каким-то делам в Оскол, решил заглянуть в свое заброшенное имение, а заодно и переночевать в нем. Потому и были посланы вперед холопы с дочкиной нянькой, чтобы растопить печь, да навести порядок в паре комнат.
Вот Панас и послал Гриньку, доложиться пану Чиниге о скором прибытии хозяина усадьбы. И ежели пан сам не прибудет, то узнать, что делать - порешить боярина, али пленить?
– Боярин значит с дочкой едет, - подытоживает князь.
– А многль с ним еще народу?
– Баба гутаре, шо двое холопов всего осталось, - докладывает слегка осмелевший пленник.
– Что делать будем, Петр Алексеич?
– озадаченно спрашивает Федор.
– Надо выручать боярина. Не оставлять же его на растерзание этим, - князь кивает в сторону пленников.
– Многовато их. Может, сперва до Оскола доберемся, а там уже местный воевода отряд пошлет...
– начинает было Алексашка, но его перебивает Басманов.
– До Оскола нам дай Бог к рассвету добраться, да назад, ежели не мешкая да на санях, еще полдня. А Митрофан Жуков уже скоро должен подъехать, - говорит боярин.
– Видел я в прошлом году его дочурку, - вставляет князь.
– Она тогда уже девка хоть куда была. А нынче, небось, и вовсе красавица. Снасильничают ее, ежели вовремя не поспеем.
– Да и если Гринька скоро не вернется, они наверняка пошлют еще кого-нибудь, - вставляю свою мысль.
– Увидят, что их командиры пропали, найдут тех в сарае и сразу поймут, что что-то тут неладно. Могут и уйти из усадьбы.
– Сколько в усадьбе лихоимцев?
– спрашивает непонятно у кого Петр Алексеевич.
– Две дюжины без меня, - с готовностью сообщает Гринька.
– Оно понятно, что без тебя, - задумчиво говорит князь, поставив локоть на стол и опершись подбородком о кулак.