Игра Саула
Шрифт:
– Как они согласились?
– Скажем так, я у них не спрашивал, – улыбнулся Верджил. Сходив к холодильнику, он принес три бутылки пива «Стела». Потом все расселись у стола, потягивая холодный напиток.
– Ну, что скажешь? – спросил наконец Саул.
– А что говорит Кэрри? – пожал плечами Верджил.
– Ты так высоко ценишь ее мнение? – резко спросил Дар.
«Понятно, Дар не знает Кэрри, – подумал Саул. – Пусть все так и остается».
Верджил тем временем кивнул.
– Вероятность того, что инфа достоверная, пятьдесят на пятьдесят, – произнес Саул. – Может, все началось с невинного увлечения, однако пять лет в сексуальном рабстве –
– То есть?.. – спросил Дар.
– То есть они прячут концы в воду, как и мы. За тем ведь и нужны разведывательные службы: врать друг другу, когда это необходимо. – Утерев с губ пену, Саул ткнул бутылкой в сторону Дара. – Надеюсь, это, – в сторону дробовика, – ты использовать не собираешься? Нам ни к чему кровавая баня. Здесь тебе не кораль «О. К.» [24] .
– Да это уж так, на всякий пожарный, – ответил Дар. – Подстрахует нас кое-кто особенный.
– Вот и хорошо, – сказал Саул, беря со стола «зиг-зауэр» и неуклюже вставляя обойму. – Я ведь этих штук со времен учебы в руках не держал. Не хватало еще ногу себе прострелить.
24
Кораль (загон для лошадей) в г. Тумстоун (штат Аризона), возле которого в 1881 году произошла самая знаменитая в истории Дикого Запада перестрелка; тогда, как считается, легендарные законники братья Эрп принесли порядок на земли Дикого Запада.
Вечером, сидя в номере отеля, Саул чувствовал себя неуютно. Перед ним на столике лежал бумажный пакет с нужной суммой: двадцать две тысячи долларов сотенными купюрами. Он прекрасно знал, что за ним следят: едва войдя в номер, он заметил две скрытые камеры – одна из них смотрела на кровать – и «жучок». На него и самого повесили микрофон. В номере напротив засел Дар: с дробовиком и мобильным прослушивающим устройством. Через дорогу от гостиницы, приглядывая за входом, во внедорожнике сидел Верджил; он тоже слушал, что происходит в номере у Саула.
Номер располагался на верхнем этаже десятиэтажного здания, в двух кварталах от «Американской аллеи», улицы, что вела прямо к главным воротам военно-морской базы. Вдоль нее располагались «Бургер кинги», «Макдоналдсы», «Эвисы», «Чили’с» и прочие американские радости чревоугодия. Первые два этажа отеля занимали ночные клубы, стены которых вибрировали от совершенно разнотипной музыки: филиппинской, арабской и американского хип-хопа, который гремел так, что его было слышно даже на последнем этаже.
Когда на Саула повесили микрофон и проверили звук, он – перед тем, как войти в номер – зажевал размякшую на жаре пластинку «Блэк Джек».
– На удачу? – спросил Дар. – Не изменяешь привычкам?
Саул кивнул.
– Когда ты на нее подсел?
– Я уже и не помню.
«Черт побери, Дар, и надо было тебе вспомнить?» – ругался про себя Саул. Теперь буду мучиться, думать об этом.
– …Маленький Саул совсем один на игровой площадке, – говорила Мира.
Если бы она только знала… Дома Саул соблюдал иудейские ритуалы и хранил молчание, смотрел вместе с родителями новости по телевизору. «Нет, вы слышали? – возмущался отец. – Сирийцы снова обстреляли ракетами Израиль, вот ведь подонки. Погодите, начнется еще одна война».
В школе он не просто был единственным, кто носил ермолку. Он был единственным мальчиком в ермолке, которого видели его однокашники. Обычные американцы воспринимали Саула как инопланетянина. А он только и знал, что одиночество; беды, невыразимо ужасные вещи поджидали его где-то в тени, готовые восстать, словно Годзилла.
1961 год. Роджер Мэрис совершил шестьдесят один хоум-ран, Микки Мэнтл шел сразу за ним. Саулу тогда было восемь, и он, как все, грезил бейсболом. Саул ошивался возле площадки детской лиги, пока его наконец не взяли – доверили приносить вылетевшие за пределы поля мячики. Играть Саул не мог и потому бегал за мячиками, придерживая одной рукой ермолку. Каждую игру ребята начинали с молитвы, которая завершалась словами: «…во имя Иисуса Христа, Господа нашего, аминь». Отец ни за что не подписал бы бумаги, разрешающие Саулу играть.
Как-то он отправился к закрытой площадке для отработки ударов по мячу, на 933-е шоссе. Его догнала ватага ребят, оравших на ходу: «Жиденок, жиденок!». Трое стянули с него штаны и держали, пока один задира – здоровяк по прозвищу Чайка, чей папаша нелегально продавал сигареты с пикапа, на пустыре за аптекой – поднял с земли кирпич и пригрозил размозжить Саулу лицо. Но тут подошел парень постарше: веснушчатый, с дикой рыжей шевелюрой, популярный среди других ребят. Звали его Терри. Он сказал задирам: «Оставьте его, он в Малой лиге играет».
Задиры не послушались, и тогда Терри, сжав кулаки, предупредил их: «Хотите ударить его – сначала ударьте меня».
На следующий день Саул подделал подпись отца на разрешении. Первые три игры он сидел на скамейке запасных. В последнем иннинге, когда счет был равный, мальчику, который должен был отбивать, пришлось уйти домой. Саул остался последний на скамье запасных – пришлось ставить его в игру, дать в руки биту. Тогда подошел Терри и протянул Саулу пластинку «Блэк Джек».
– На, жуй, поможет успокоиться. Я видел, как ты работаешь в клетке. – Терри стукнул ему в плечо кулаком. – У тебя получится.
Саул отбил вторую подачу, и мяч улетел на левую половину поля. Команда получила три очка.
«Блэк Джек».
Терри О’Лири стал лучшим другом Саула. Его семья перебралась в Каллиопу из Цинциннати, и Терри страстно болел за «Цинциннати Редз», так что Саул тоже сделался их фанатом. Само собой, его кумиром стал Фрэнк Робинсон. Когда случилось невероятное – «Редз» одолели «Доджерс» и вышли в серию, – Саул и Терри прыгали до потолка от счастья. Однако в тот год никому не удалось побить «Янкиз», потому что за них играли Мэнтл, Мэрис, Берра, Говард, Кьюбек и Уайти Форд. Саул учился в одиннадцатом классе, когда Терри погиб в провинции Бинь-Динь во Вьетнаме.