Игра теней
Шрифт:
Майор основательно отхлебнул из бокала, и ему вдруг стало до слез жалко себя… Что он видел в этой паршивой жизни?.. Дни бежали за днями, и все ради того, чтобы оказаться в этом вонючем городишке…
Брэг встал, вышел в туалет. Отвернул кран, подставил голову под струю ледяной воды… Нет, эти латинос не зря выдумали сиесту. С утра они наливаются горькой и крепкой местной водкой, полдня дрыхнут, зато вечером… Жаль, что за все три месяца ему ни разу не пришло в голову посетить городок вечером. Нужно сделать это сегодня.
Майор повеселел. Наверняка в «квартале любви» он отыщет себе мальчика по вкусу. И вообще — сегодня особенный день…
В отличном расположении духа Брэг вернулся к столику. Допил виски. Вышел.
Сел за руль видавшего виды «форда». Он правильно сделал, что уехал с базы.
Появись он в баре или кафе таким, каким был три часа назад, — и можно считать его увольнение состоявшимся. А так — он автоматически добрался до машины, пехотинцы, мающиеся от дневной жары, никак не отреагировали на его мятое потное лицо и остекленевший взгляд. Он плохо помнил, как проскочил городок насквозь и забрел в эту забегаловку… В одном он был уверен точно: здесь его не знал никто.
Машина подъехала к воротам базы. Охранник равнодушно посмотрел на предъявленный жетон, нажал кнопку, створки ворот разошлись. Козырнуть «забыл».
Ну да, он, майор Дэвид Брэг, был для них чужим, человеком из Лэнгли, наполовину стукачом, наполовину придурком; хотя это отношение к себе Брэг ощущал уже третий месяц, привыкнуть так и не смог. Да и как можно привыкнуть к высокомерному презрению?
Дэвид Брэг прошел в свой кабинет. До конца рабочего дня — еще час. Никто не спросит, где он был все это время — приказы Дэвиду Брэгу мог отдавать только начальник базы капитан Лоурел. Но, Скотт Лоурел никогда этого не делал: терпел Брэга, как терпят досадное недоразумение, да и только.
Голова майора Брэга была как никогда чистой и ясной. Нет, не зря мексиканцы придумали сиесту, совсем не зря. Ничего, он покажет этим выскочкам, что такое профессионализм. Настоящий профессионализм. Под обвинение можно подвести любого человека; даже если потом выяснится, что тот невиновен, на его карьере будет поставлен крест: в разведке не любят неясностей и полутонов. И начнет он с Хэлен Джонсон.
Адмирал Макбейн смотрел на солнце. Он помнил солнце разным: в джунглях Вьетнама и Камбоджи вечерами оно было красным и четко очерченным, как огромное блюдо червонного золота; в океане оно казалось белым и ленивым, словно опущенным в соль; в Центральной Африке… В Африке Макбейну всегда казалось, что солнце попросту сливается с небом — огромное, блеклое, палящее, оно выжигало все…
Здесь, в горах, солнце было другим. Ослепительно ярким, блестящим, оно казалось единственным живым существом в этом мире из снега и камня… На глазах Макбейна были темные контактные линзы, их защищали очки со светофильтрами, не пропускающими ультрафиолета, и все равно смотреть на слепящее солнце было больно.
— Мистер Джафар…
— Да?..
— Обед готов.
— Спасибо, Махмуд. Я сейчас подойду. На маленьком костерке Махмуд Шариф, переводчик и проводник Макбейна, приготовил что-то вроде супа, но с огромным количеством жира. Макбейн давно отучил себя быть привередливым в еде; единственное, чего не хватало ему в здешней пище, — это сырых овощей…
— Вам нравятся горы, мистер Джафар?
— Да.
— Нет ничего прекраснее гор. Здесь не рождаются рабы.
«Рабы рождаются везде, — подумал Макбейн, но вслух произносить не стал. — Восточные люди не так прямолинейны, как мы, но обиды не забывают. И еще — невозможно порой понять, что станет для них обидой, что — нет».
Работа, которую он должен был выполнить здесь, почти завершена. Теперь оставалось только скоординировать все запланированные акции.
И еще — Макбейна тревожило что-то. Он привык доверять собственной интуиции.
Нет, исчезнуть время еще не пришло: в таких вещах, как жизнь и смерть, адмирал не ошибался никогда.
Что же тогда?..
По вечерам здесь становилось очень холодно. Макбейн закрывался в предоставленном ему доме, охраняемом его ребятами, а не местными. Открывал очередную бутылку шотландского виски и пил, пил… У него было одно желание: уснуть без сновидений. Но это как раз и не удавалось. Каждую ночь ему снилась стройная светловолосая американка, искренняя, порывистая, непонятная…
И еще снилось солнце. Яркое, блистающее, оно казалось единственным живым существом в этом мире камней, холода и льда…
Дэвид Брэг прошел в кабинет. Двигался он легким, пружинистым шагом.
Предощущение удачи, предчувствие удовольствия, которое он решил позволить себе этим вечером, — все это делало его уверенным и сильным.
Майор садится перед компьютером. Набирает шифр-код получателя информации:
«Толстый Том».
На экране появляется личный код Хэлен Джонсон, затем — набор файлов, обозначающих учреждения, откуда поступила информация. Брэг листает их выборочно… ФБР — пусто… Лэнгли — пусто… Только результаты обычных межведомственных проверок. Положительные. И — характеристики. Блестящие. Черт!
Полицейские управления штатов… Калифорния…
Невада… Аризона… Колорадо… Канзас… Небраска… Пусто.
Нет, так можно листать бесконечно. Брэг меняет режим поиска файлов на тематический. Что здесь?
Ну и начудил же он вчера вечером! Голливуд, выставка кошек, астрологи, китайская медицина… Он листает файл за файлом с неизменным результатом: ни-че-го.
Деньги. На счете Хэлен Джонсон в Соединенных Штатах — триста тысяч семьсот восемьдесят два доллара. Есть еще счет — в банке Мексики. Три миллиона сто пятьдесят восемь тысяч четыреста долларов. Ничего нового. Налог на наследство внесен. Юридические документы имеются. Вся эта информация есть в личном деле Хэлен Джонсон.
Дэвид Брэг чувствует щемящую тоску. Он опять ошибся. Нужно исправить все, пока не поздно… Майор встает, подходит к шкафу. Хорошо, что виски еще осталось. Отличное шотландское виски. Не сравнить с той дрянью, что продают мексиканцы.