Игра в ракушки
Шрифт:
Даниэль нажал на кнопку, из динамика послышалось потрескивание, и затем донесся отчетливый человеческий голос: «Работая с этими пациентами, необходимо постоянно учитывать разницу между параноидальными симптомами и симптомами других психических заболеваний. У параноика сохраняется формальная логика мышления и, следовательно, индивидуальность. За пределами своих бредовых идей больной не проявляет никаких психических отклонений, рационально мыслит, сохраняет трудоспособность и внешне совершенно нормальное поведение. Он в состоянии превосходно, даже блестяще исполнять свои обязанности —
Параноика отличает от всех остальных душевнобольных та особенность, что он остается активно ориентированным на внешний мир. От так называемых нормальных людей он отличается тем, что явно не соответствующие действительности представления фиксируются в его сознании как абсолютные истины и не поддаются исправлению ни опытом, ни убеждением. На основе этих представлений больной создает очень развитую, подчас поразительно сложную систему мышления, логическую и соответствующую закрепившимся у него ложным постулатам».
Дрожащим голосом Даниэльс пояснил:
— Эти пленки приготовлены для персонала госпиталя на Фомальгауте IV, они были заперты в настенном шкафу кабины управления корабля. Сама кабина управления оставалась полностью изолированной от остальных помещений на корабле. Войти в эту кабину никто из нас не мог.
«Параноик мыслит раз и навсегда установившимися постулатами, — доносился из динамика спокойный размеренный голос земного врача. — Его мысли и представления невозможно поколебать. Они управляют жизнью больного. Все события, всех лиц, с которыми он сталкивается, все случайные замечания и услышанные разговоры больной включает в свою систему мышления. Он убежден, что окружающий мир преследует его, стремится принести ему вред, что сам он — лицо исключительной значимости и способностей и против него направлены бесчисленные умыслы и действия. Чтобы защитить себя, параноик пускается на самые невероятные шаги. Он часто переезжает с места на место и, когда наступает самая опасная для окружающих завершающая фаза болезни, может даже стать…»
Зильберман протянул руку и резким движением выключил магнитофон. В зале воцарилась тишина. Все девять руководителей лагеря замерли в своих креслах.
— Итак, мы группа чокнутых, — произнес наконец Тейт. — Корабль, набитый психами, который столкнулся со случайным космическим обломком.
— Ты напрасно закрываешь глаза на то, что в появлении этого космического тела не было ничего случайного, — огрызнулся Хорстоковски.
Фишер истерически рассмеялся.
— Вот это и есть типичный бред параноика. Боже мой, значит все эти нападения были всего лишь галлюцинациями — плодом нашего больного воображения!
Лануар ткнул пальцем в груду кассет.
— Так чему же верить? Что не было никаких врагов?
— Но мы защищались от них в течение пяти лет! — презрительно фыркнул Портбейн. — Разве это не доказательство?
— А ты видел хотя бы одного? — спросил Фишер, не скрывая сарказма.
— Против нас воюют лучшие агенты Галактики. Ударные части Терры и разведчики, великолепно овладевшие подрывными операциями и приемами саботажа. Они настолько хорошо подготовлены, что ни разу на попадались нам на глаза.
— Они разрушили мосты, — добавил О’Киф. — Действительно, мы не видели их, но мосты-то разрушены!
— Может быть, просто качество строительных работ было плохим, — возразил Фишер. — И мосты рухнули сами.
— Объекты — особенно такие, как мосты, — не могут рухнуть сами по себе. Для всех событий, происходящих с нами, имеются какие-то причины.
— Что же это за события? — потребовал ответа Тейт.
— Еженедельные попытки отравить нас ядовитыми газами, — сказал Портбейн. — Ядовитые соли тяжелых металлов в системе водоснабжения.
— Бактерии и вирусы повсюду, — добавил Даниэльс.
— Может быть, ничего и не было, — не сдавался Тейт. — Но как доказать? Если все мы психически больные, то каким образом мы сможем в этом убедиться?
— Нас больше сотни, — заметил Домграф-Швач. — И все мы свидетели нападений. Чем ты объяснишь это — групповыми галлюцинациями?
— Бывают случаи, когда мифы распространяются по всему обществу, в них верят и передают эту веру последующим поколениям. Боги, колдуны, ведьмы — верить можно и в то, что не существует. Вспомните, на протяжении многих веков земляне верили, что Терра плоская.
— Если все линейки длиной в двенадцать дюймов вырастут до тринадцати, — произнес Фишер, — то кто обнаружит это? Одна из линеек должна всегда оставаться длиной ровно в двенадцать дюймов и никогда не меняться, служить эталоном для сравнения. Нам для сравнения нужен один человек, не страдающий паранойей.
— А вот я не исключаю, что мы имеем дело с составной частью их плана, — заметил Зильберман. — Может быть, они специально построили кабину управления и спрятали там хитроумно подделанные магнитные ленты.
— Но проверить все это ничуть не труднее, чем убедиться в достоверности — или недостоверности — некоего явления, — задумчиво произнес Портбейн. — В чем основная особенность истинно научного эксперимента?
— Она заключается в том, что эксперимент можно повторить несколько раз и каждый раз результаты будут одинаковые, — сразу ответил Фишер. — Послушайте, давайте попробуем измерить самих себя. Ведь нельзя взять линейку — будь то она двенадцати или тринадцати дюймов длиной — и попросить ее проверить свои собственные размеры. Ни один инструмент не в состоянии измерить свою собственную точность.
— Нет, это неправда, — спокойно возразил Портбейн. — Я могу разработать и провести надежный и объективный эксперимент.
— Да не существует такого эксперимента! — воскликнул Тейт.
— Ничего подобного, существует. И я берусь провести его в течение ближайшей недели.
— Газы! — закричал солдат. Повсюду завыли сирены. Женщины и дети надели противогазы. Из подземных бункеров выкатили на заранее подготовленные позиции тяжелые орудия. Вдоль всего периметра лагеря, на границе с болотом, механические «жуки» начали прожигать пограничную полосу. Лучи прожекторов устремились в темноту, пытаясь проникнуть сквозь густые заросли папоротника.