Игра в судьбу 2
Шрифт:
Идиоты… Ммать, какие же все идиоты, причем самый махровый из них я. Но как все-таки достали эти доброхоты, так и норовящие облагодетельствовать исподтишка, не спрашивая даже, а нужно ли оно мне?
— Он мертв?
— Нет, — ответ прозвучал после небольшой паузы, за которую Дарэль как бы заглянул внутрь себя, — но это уже не имеет значения…
«Ах, уже не имеет?! — я завелась буквально с пол-оборота, теряя над собой последний контроль. — Ну это мы еще посмотрим, что у нас здесь имеет значение, а что не очень».
— Та-ак, а отряд, выходит, «не заметил потери бойца», —
Лицо Дарэля заострилось, скулы свело от сдерживаемого напряжения. «А ты ждал горячих благодарностей за проявленную самоотверженность? Не дождешься! Кто сказал, что я буду благодарной за подарки, оплаченные чужой кровью?»
— Значит, он жив? — и получив утвердительный кивок, подвела итог. — Ладно, раз вина моя, мне и разгребать. Я возвращаюсь.
Хисстэ не удивились, не оторопели и даже не вытаращились на меня. Просто равнодушно отвернулись — типа, что с сумасшедшей возьмешь? Лишь Тавель, знавший меня как облупленную, что-то очень тихо произнес сквозь зубы. Из гномьего репертуара, похоже. Да, все правильно он понял, от меня сейчас отмахнуться было не легче, чем от взбесившегося трактора. Развернувшись, я просто молча двинулась туда, откуда мы так резво прибежали. До остальных с некоторым запозданием, но все-таки дошло, что я не шучу.
— Никаких шансов, я уже считал, — Дарэль, вынырнувший непонятно откуда, встал у меня на дороге. — Даже если он не погиб на тропе, оркэ утянут его за собой и закончат начатое.
— Ах, никаких? Ах, ты считал? — мой голос сочился медом и тек сиропом, чтобы потом неожиданно лязгнуть зубьями капкана. — Так вот что я тебе скажу: если б ты поменьше занимался арифметикой, мы могли вернуться раньше! И эти гребаные шансы оказались выше. А теперь сдвинься с дороги, Буратино хренов, не хочу лезть в кусты, обходя такое бревно!
Он только зубами скрипнул, устроив мне любимую данами игру «гляделки». За моим плечом что-то тихо шевельнулось, и голос Тавеля произнес:
— Дарэль, оставь нас.
Тораи наконец обрел относительную подвижность, и на деревянных ногах отмаршировал метров на пять вперед по тропе. Ага, очень далеко для его чутких ушей. Ну да это не мои проблемы. Хочет слушать — я только «за».
— Инна, — попытался успокоить меня скариэ, — ты сейчас слишком жестока. Дарэль — друг Авелири… Даже больше чем друг. Но у него был мой приказ: если что-то случится — спасать прежде всего тебя.
— Больше чем друг? — озадаченно протянула я. — Это в том плане, что у вас принято, а у нас не очень?
Тавель коротко кивнул, подтверждая.
И вот тут меня затопила такая волна ледяного гнева, что вынесло все чувства, кроме запредельного спокойствия. «Ну ты и сволочь, кани тораи, какая же ты все-таки сволочь! Ведь с самого начала знал, что это тебя он остался прикрывать, а вовсе не меня. И все-таки позволил ему такое сделать. Приказ у него, видите ли! А теперь с помощью этого долбаного приказа ты пытаешься перевесить чувство вины на мою голову? Нет, сволочь — это еще слабо сказано!»
— Жестока, говоришь? — просипела я побелевшими губами. — Так вот, если все обстоит именно так, как ты мне только что обрисовал, то до сих пор я была еще слишком мягкой. Но сейчас действительно буду жестока: я возвращаюсь. Одна. И немедленно. Если успею догнать их в дороге — разведчика отобью. Закидать эту кодлу шариками силы у меня сейчас хватит, даже не сомневайся. Если нет — полезу за ним в норы. А этот «больше чем друг» пусть остается здесь. Рассчитывает шансы, раз оно у него так здорово получается. И пусть продолжает слушаться приказов, начальников и маму — это поможет ему жить долго, пусть и не слишком счастливо. Но мне-то, надеюсь, ты приказывать не собираешься? Учти, присяги я не давала.
— Ты всерьез думаешь, что я отпущу тебя одну? — голос Тавеля даже на полтона не изменился.
— Нет, не думаю. Ведь иначе тебе придется убивать сьеррина, да? А так не хочется…
— Инна!
— Ладно, не суть. Но знай, поскольку я тебя с собой не приглашала, то и совесть, в случае чего, мучить не будет. А вот если кто из «друзей» увяжется — не пожалею шарика и на него! Я не шучу, ты меня знаешь. Так что сдвинь с дороги этот «памятник дружбе и любви» и давай уже быстрее!
Тавель молча дернул бровью, и Дарэля с чуть ли не со скрипом «отнесло» в кусты. Честное слово, запоздай он с этим хоть на пару секунд, и я действительно пальнула бы по нему, настолько он меня разозлил. Остальные хисстэ впали-таки в ступор, провожая нас стеклянными взглядами. Я знала это даже не оборачиваясь — спиной чувствовала. И спиной же почуяла, что сзади, рядом с Тавелем, бежит еще кто-то. Именно почуяла, а не услышала — слушать там было нечего. Дарэль, конечно. Но гнать его, как обещала, не стала — не зверь же я в самом деле.
И, разумеется, ждать в овраге не остался никто.
— У вас своих не бросают? — скариэ спросил это, когда мы пробежали, уже порядочно.
— Да, Тавель, у тебя хорошая память. Вот так у нас никого не бросают.
— Как «так»?
— Даже не попытавшись ничего предпринять, просто что-то там посчитав. А тем более так не бросают своих. За своих у нас сначала рвут виноватых, затем подставляют собственную голову, и лишь потом считают, если еще останется чем. Такие уж мы есть — дикие. Да, мы живем именно так, хисстэ, может, потому и недолго, но я все-таки предпочитаю это, чем коптить вечность, вспоминая всех, кого оставил за спиной просто потому, что расчет был не в их пользу. Или не вспоминая.
Чуть подумав над тем, что сейчас выплеснулось словно само, я согласилась с этим. А все мои давешние рассуждения о «жертвах самопожертвования» уже не имели никакого значения. Правильно было так. И я закончила:
— Вессаэль был трижды прав, похоже, мы действительно никогда не поймем друг друга — слишком уж мы разные.
— Вессаэль был трижды неправ, — припечатал хисстэ. — Я понял. И они поняли тоже.
Он кивнул себе за спину, туда, где неслышными тенями скользили даны. Пятеро. Шесть вместе с Тавелем. Семь — вместе со мной. Семь, а не восемь, как раньше.