Игра
Шрифт:
Конечно, в итоге Сара поступила так же, но это случилось позже.
Тогда они пришли в больницу на двенадцатинедельный скрининг, больше улыбаясь, чем нервничая, ожидая, что уйдут с предполагаемой датой родов. Это был один из самых счастливых дней в их жизни.
А потом Сэм задал этот жуткий вопрос: что-то не так? Ответ делавшего врача УЗИ, такой простой и окончательный, долго еще будет преследовать Сару во сне.
– Я… я пытаюсь найти…
Но она его так и не нашла.
Часть воспоминаний о том дне снова и снова прокручивается
После УЗИ она была как будто в оцепенении, и это состояние почти не отличалось от того, что она переживала сейчас. Им сказали, что их ребенок умер.
– Я уже стольким людям сообщила. Что они скажут?
Сара положила трубку. Позже мать объяснила это шоком, непроизвольной реакцией, вызванной переживаниями, и скорее всего это было правдой.
И все же спустя годы Сара задумывается об этом.
Что они скажут?
Чтобы не проезжать мимо бунгало, поскольку мать наверняка уже выглядывает ее в окно, Сара оставляет машину у бордюра за пару домов, несмотря на то, что перед воротами есть свободное место. Она торопливо отстегивает Арчи, прежде чем его бабушка выйдет поприветствовать их, как делает обычно. Она захочет увидеться с Ханной, даже если это всего на одну-две минуты, но все, что она увидит, если подойдет ближе, – это пустое кресло-бустер внучки.
Сара, по крайней мере, успевает пройти через ворота, неся на руках Арчи с его пеленальной сумкой с кроликом Питером, прежде чем входная дверь открывается.
– О, Сара! – Шаркающей походкой мама выходит на крыльцо, плотно кутаясь в кардиган. Сара едва ли это заметила. Первый ее порыв – подбежать к матери; она хочет, чтобы ее обняли, ей необходимо быть любимой, но ей удается сохранить свою странную сдержанность.
Энн забирает у дочери ребенка, почти незаметно быстро оглядев улицу. Энн пятьдесят восемь, но большую часть жизни она не работала, претендуя на признание своей инвалидности. Раньше это было связано со спиной, сейчас же с другим хроническим заболеванием: синдромом фибромиалгии. Несмотря на недуг, она без труда справляется и с ребенком, и с сумкой, хотя у нее часто возникает паранойя по поводу того, что ее могут увидеть.
– Как это случилось? – спрашивает она. – Ты сказала, что он был в саду?
– Что? – И снова Сара на мгновение забыла о своей любимой убитой собаке. – О, Дюк, да, в саду. Я не уверена. То есть я не знаю, как так получилось. Прости, у меня просто раскалывается голова.
– Ты кошмарно выглядишь. – Мать приподнимает ребенка немного выше. – Бедняжка, он был таким милым псом. Ты должна сообщить тому парню, у кого купила его. Никогда не знаешь, в каких условиях они их разводят. Может, даже получишь какую-то компенсацию. На прошлой неделе показывали эти щенячьи фермы на ITV, и клянусь Богом, Сара, некоторые в таком состоянии…
Сара уже пятится к воротам, перебивая ее:
– Мне пора идти. – Она неловко показывает на машину: – Ханна, знаешь ли, я собираюсь купить ей «Хэппи Мил». Она ужасно расстроилась.
– Еще бы. – Энн вытягивает шею, пытаясь заглянуть через заднее стекло в машину, припаркованную почти
– Нет. – Сара поспешно закрывает ворота перед матерью. – Прости, может, попозже, она сейчас спит. Думаю, все это для нее слишком тяжело и непонятно. Поэтому, как я уже сказала, хочу сводить ее куда-нибудь. Попробую объяснить.
– Ах, вот оно что. – По лицу Энн, как это часто бывает, сложно что-либо понять. Поняла? Обиделась? Что-то заподозрила? Сара ни в чем не может быть уверена, и у нее нет времени торчать здесь и расшифровывать выражение лица и расположение морщинок.
– Знаешь что, – произносит Энн, поворачиваясь на месте, – давай я дам тебе немножко пенни для нее…
– Мам, мне правда надо быть…
– Сара, я не задержу тебя ни на минуту. Разве не могу я дать собственной внучке немного карманных денег в такой день?
Наблюдая за тем, как ее мать шаркает обратно в прихожую, кладет там пеленальную сумку и, держа Арчи на руках, роется в своей сумке, Сара, борясь с желанием сбежать, чувствует, что близка к очередному срыву.
Мать возвращается и кладет на ладонь дочери пригоршню монеток, которые Сара ссыпает в карман пальто.
– Мне нужно, чтобы ты еще кое-что сделала для меня. Я… – Сара колеблется, ей так не хочется делать этого, но она понимает, что должна. – Мне нужно, чтобы ты связалась с Нилом за меня и сообщила ему, что произошло.
– Господи, Сара, ты до сих пор ему не сказала?
– У меня не было возможности! Когда он на работе, до него практически невозможно дозвониться, а сейчас у меня еще и телефон сдох. Вернее, не сдох, он сломался. – Она заикается, в висках пульсирует головная боль. Сара делает глубокий вдох. – Слушай, мне просто нужно, чтобы ты объяснила ему ситуацию. Дюк в саду, а сама я не справлюсь с тем, что нужно сделать. Меня не будет, пока все не уладится, а телефона у меня нет.
Мать закатывает глаза, чтобы показать, как все это выбивает ее из колеи, но они обе знают, что это именно та драма, в которой она обожает принимать участие. Кроме того, для Нила у нее всегда найдется время. Он, по ее собственному признанию, «настоящий мужик», и она его уважает. «Не то, что был до него», – обычно добавляет она. Энн никогда не нравился Сэм. Прямо она не говорила, но это было достаточно очевидно. Сэм был немного ботаником. Сэм был слабым. Сэм почти наверняка был причиной того, что они не могли произвести на свет внука, и неважно, что на этот счет говорили врачи.
Конечно, Энн многого не знает о Ниле. Она не знает о четырех тысячах, которые он потерял, когда Ханна была еще маленькой. Прогорел на убыточных акциях – на фондовом рынке, в котором он ничего не понимает. Энн также не знает – и слава богу, – что супружеская пара не занималась сексом уже несколько месяцев, вероятно, потому, что Нил предпочитает возбуждаться на видео, подобные тому, что Сара однажды обнаружила на его ноутбуке с сайта, на который Нил заходит под очаровательным ником NEIL_B4_ME, в его собственный тайный онлайн-мир; если все это и подразумевает настоящего мужчину...