Играем в 'Спринт'
Шрифт:
Кое-как раздевшись, я влез под одеяло и, скрестив под затылком руки, уставился в потолок. В этой позе я пролежал около часа.
Фильм успел завершиться полным триумфом автогонщика. Закончилась и программа "Время". Я не спал и не бодрствовал, а лежал неподвижно, как мумия из древнеегипетского захоронения, и тихая печаль витала над моим дерматиновым саркофагом. В медицине, если мне не изменяет память, такое состояние называют каталепсией - со мной и впрямь творилось что-то странное: я точно раздвоился. Одна моя половина, окаменев, продолжала покоиться на диване,
Эти странствия до того меня увлекли, что я не услышал шагов во дворе, скрипа ступенек, не заметил, как в дом вошла Нина.
– Вы не спите?
– спросила она с порога.
Ее голос спугнул подвижную часть моего "я" и вернул к действительности, в мир, где, слава богу, не все замыкалось на преступниках, похищенных тысячах и исчезнувших на дне морском купальщиках.
– Володя, вы спите?
– спросила она погромче. Похоже, ей не терпелось услышать живой человеческий голос.
– Вроде нет.
Мне показалось, что, услышав отклик, Нина облегченно вздохнула. Я даже подумал: уж не для того ли меня пустили в дом, чтобы было с кем перекинуться словечком - какой-никакой, а все ж живая душа.
– А почему вы молчите?
– Задумался, - ответил я, и это была чистая правда.
Нина прошла в спальню. Включила свет. Задернула за собой портьеру. Я слышал, как она отворила шифоньер, и, обратившись в слух, настороженно ждал - заметит она следы обыска или нет.
– И о чем же вы думали, если не секрет?
– послышалось из-за портьеры.
Кажется, пронесло - не заметила.
– Так, о разном.
– И все-таки?
– Да вот лежу и гадаю, почему у вас свидание сорвалось.
Мой намек не имел успеха.
– Ужинать будете?
– спросила она.
– Нет, спасибо.
– А температуру мерили?
– Мерил, - соврал я.
– Высокая?
Вопрос с подвохом: скажи я, что нормальная, и могу в два счета очутиться на улице, под открытым небом, на жесткой скрипучей раскладушке, - я не забыл, на каких условиях был оставлен в доме. Нет, лучше не рисковать.
– Высокая. Я только что аспирин выпил.
Нина вышла из комнаты. На ней был легкий ситцевый халат, войлочные тапки с клетчатым верхом. Волосы она распустила, и они обтекали плечи точь-в-точь как у Марыли Родович на последнем Сопотском фестивале.
– Так с чего вы взяли, что у меня сорвалось свидание? поинтересовалась она и, подойдя к двери, набросила на нее цепочку.
Я облегченно вздохнул: диван, к которому успел привыкнуть, оставался за мной.
– Это совсем несложно: если вы с работы, то пришли слишком поздно, а если со свидания, то, пожалуй, рановато. Что, угадал?
Нина достала из кармашка халата сигареты, зажигалку и закурила, присев к столу.
– Вас, вижу, очень интересует, где я задержалась?
– Интересует, - сказал я.
– Еще как.
– А почему, собственно?
Нет лучшего способа обескуражить собеседника, чем задать прямой вопрос, особенно когда ему есть что скрывать. Нина, по-видимому, знала это правило.
– Ну, я волновался, ждал. И потом, когда идешь на свидание, нелишне...
– Вы ошиблись.
– Она стряхнула пепел, и по тому, как она это сделала, было видно, что курильщик из нее некудышный.
– Я на работе задержалась. Переучет у нас.
– Вы, значит, в магазине работаете?
– Нет, я библиотекарь, - сказала она и вышла на кухню.
Вскоре оттуда донесся запах разогреваемого молока.
При мысли, что его готовят для меня, я содрогнулся - с детства не переношу молоко, особенно кипяченое. Однако спорить с женщиной, да еще если она задалась целью поставить вас на ноги, дело не только бесполезное, но и небезопасное. Я знал это по опыту общения с матерью, и Нина, ясное дело, вряд ли была исключением.
– Мне с детства противопоказано все молочное, - предупредил я, с тоской глядя, как она размешивает в стакане столовую ложку меда.
– Пожалуйста, без капризов, - подтвердила она мои худшие опасения.
– Неужто у вас совсем нет жалости!
– Пейте.
– Нина подала мне стакан и стояла над душой до тех пор, пока последняя капля этого отвратительного пойла не перешла в мой организм. Не оценив проявленного мной мужества, она взяла стакан и отнесла его на кухню.
– Посидите со мной, - попросил я, когда, выключив свет и прихватив с собой книгу, она направилась к себе в спальню.
Нина в нерешительности остановилась, потом зажгла настольную лампу и присела. Свет мягким пятном лег на ковер, оставляя неосвещенными углы комнаты.
– Устали?
– спросил я.
– Немного.
– Спать, наверно, хотите?
– Нет, рано еще. Я раньше двенадцати не ложусь.
– Бессонница?
Она неопределенно пожала плечами:
– Привычка.
– Немного помедлив, спросила: - Скажите, а вас действительно зовут Володя?
– Конечно. А почему вы спрашиваете?
– Да так...
Меня кольнуло сомнение: что, если она все же заметила следы обыска и сейчас об этом скажет? Но даже если так и было, Нина предпочла обойти этот скользкий вопрос.
– Просто вспомнила место из книжки, что вы читали. Про короля, который переоделся, чтобы его не узнали.
– И что же?
– Ничего... Так вы серьезно решили переезжать?
– Серьезно.
Я думал, наш разговор только завязывается, но Нина посмотрела на часы.
– Уже поздно, - сказала она, - постарайтесь уснуть.
– Посидите еще, до двенадцати далеко.
Она промолчала, но книжку отложила.
Момент подходящий, располагающий к откровенности. Может, спросить у нее про Герася? Про Тофика? Сказать, к примеру, что они приходили, пока она была на работе. Нет, опасно, сейчас любой вопрос как шаг по минному полю.