Играем в 'Спринт'
Шрифт:
Он осклабился:
– С тобой не соскучишься.
– Очень этому рад, - сказал я, польщенный.
– Надолго к нам?
– Надолго.
– Дело или так, проветриться?
– Дело. Или так, проветриться. Выбирай, что больше нравится.
– Нет, я серьезно.
– Ах, серьезно. Ну, если серьезно, на работу вот думаю устраиваться.
– На работу?
– заинтересовался он.
– И куда?
За последние дни приходилось столько врать, что для разнообразия я позволил себе сказать
– В милицию.
Он поперхнулся. По-моему, первым его побуждением было бежать сломя голову, однако встроенный в тесную черепную коробку механизм вновь сработал и выдал шпаргалку. Герась тупо уставился в чашку, потом на мой недоеденный бутерброд и наконец вымолвил:
– Ну шуточки у тебя! Меня аж в пот бросило.
– Посидел в раздумье. Черт с тобой, не хочешь - не говори. Мне лично наплевать.
"А кому не наплевать?" - чуть было не спросил я.
– Давай так, - продолжал он, желая, по-видимому, обрести твердую почву под ногами, - давай по существу. Ты говорил, что у тебя есть валюта?
– Говорил.
– Я нашел покупателя, правильно?
– Пока я его не вижу.
– Он подойдет.
– Герась посмотрел на "сейку", скрепленную на запястье необъятным по длине браслетом.
– Должен подойти. Обещал. Но наперед нам с тобой надо кое-что обсудить.
– Что именно ты хочешь обсудить?
– Я о своей доле. Сколько ты мне отвалишь?
Да, изящным такой подход не назовешь!
– За что?
– спросил я.
– Как за что?
– оскорбился он.
– Ты что ж, воображаешь, что я за красивые глаза стараюсь?
– А ты стараешься?
– Не морочь голову! Гони монету! Иначе...
– Что иначе?
– Я облокотился о стойку.
– Ты меня за кого принимаешь? За благотворительный комитет? Я даром деньги не плачу.
– Как это даром?
– А так. Где твой покупатель?
– Я же сказал, придет.
– Вот когда придет, тогда и обсуждать будем. Кстати, на который час вы с ним условились?
– На двенадцать.
– На двенадцать?!
– искренне возмутился я.
– Ты что, издеваешься? Уже час дня!
– Не час, а без четверти, - поправил он.
– А если и час. Сказано ждать, значит, будем ждать.
– И до каких пор?
– Хоть до вечера.
Не зная, пригодится мне это или нет, я решил воспользоваться случаем, чтобы набить себе цену. К тому же опоздание вполне могло быть подстроено специально, как и вчерашняя слежка. Если не самим Герасем, то его хозяином.
– Ну нет, ребята, играйте в эти игры без меня.
– Я встал.
– Ты куда?
– Он встал тоже.
– Неважно. Так серьезные дела не делаются. Заруби себе это на носу и дружку своему передай. А мне здесь больше делать нечего. Пока. Привет семье.
И с чувством оскорбленного достоинства я направился к выходу из
Знать бы, на что ушли эти минуты! На совещание с барменом? С самим хозяином, который все время находился где-то рядом, за бамбуковой занавеской, и подслушивал наш разговор - недаром в помещении была этакая темень. А может, Витек и есть хозяин и ему не понравился наш спор с Герасем?
"Ну-ну, не сгущай краски, - осадил я себя.
– Вспомни Русоса. Если бы вас подслушивали, то наверняка выключили бы музыку. Какое ж подслушивание при таком шуме!"
– Слышь, как тебя, подожди...
– Герась догнал меня и дернул за рукав рубашки. Физиономия у него при этом была просительная и вроде как виноватая.
– Ну, что еще?
– Дай передохнуть...
– Его грудь вздымалась, усиленно поглощая кислород, а глаза в узких, как бойницы, прорезях были беспокойны и трусоваты.
– Сейчас... сейчас мы с тобой на тропу пойдем...
– На какую еще тропу?
– На обыкновенную... Маршрут есть такой. Стас по нему курсирует...
2
– Ох, засекут меня, ох, засекут...
– бубнил Герась не переставая.
Он крепко приуныл, мой покровитель, и, думается, не без причины: позволив мне уйти из бара, он таки нарушил данные свыше инструкции. А тут еще гонорар за посредничество уплывал из-под пальцев. Есть от чего прийти в отчаяние.
– Чует мое сердце, влипну, ох, влипну...
Сопровождаемые его негромкими жалобными стенаниями, мы дошли до драматического театра и остановились под аркой у главного входа.
Даже отдаленно не представляя, как выглядит человек, которого караулим, не зная, предстанет ли он перед нами в бескозырке или, скажем, проедет мимо в кресле на колесиках, я тем не менее подверг ревностному осмотру всех, кто находился на площади перед театром. Их было немного на этом голом и пустынном в дневные часы пятачке: ватага мальчишек-велосипедистов, две-три парочки, спутавшие день с ночью и страстно обнимающиеся на виду у впавших в полудрему пенсионеров, да женщина с коляской - в Стасы никто из них явно не годился.
"Неужто снова облапошили?
– подумал я, зараженный пессимизмом своего спутника.
– Неужто опять, сам того не желая, я лью воду на чужую мельницу?"
– Засекут, как пить дать, засекут, - продолжал тянуть свою грустную арию Герась.
– Я ж на учете. Меня в милиции как облупленного знают. А тут иностранцев полно...
– Где ты видишь иностранцев?
– не выдержал я.
– Где-где, - передразнил он.
– "Интурист" рядом. До "тропы" рукой подать. Мне б за километр обходить, а я суюсь прямо в пекло...