Играя в любовь

Ромейн Тереза

– Ты, конечно, думаешь, что спас меня.

Да, именно так он и думал, но предпочел возразить:

– Ничего подобного. Мне всего лишь хотелось оказать тебе небольшую услугу.

– Услугу? Из-за тебя я оказалась в ужасном положении. Ты вмешался в игру в самый неподходящий момент и все испортил.

Нет, это уже слишком!

– Нечего упрекать меня во всех смертных грехах! Ты оказалась в ужасном положении не по моей вине. А если учесть, какими глазами смотрели твои партнеры, без моего вмешательства

тебе грозили куда более серьезные неприятности.

Она гордо выпрямилась, что при ее малом росте выглядело не очень убедительно.

– Уверяю, что держала ситуацию под контролем. У меня достаточно ума и способностей, чтобы превратить проигрыш в выигрыш.

– Я знаю.

Джейн явно удивилась и не сразу нашлась что ответить, поэтому склонила голову набок и повторила:

– Ты знаешь… Ты знаешь? Откуда?

– Я много лет дружу с Хавьером, так что помню тебя едва ли не с младенчества и давно заметил твои незаурядные способности в игре в «двадцать одно». Ты превосходно запоминаешь карты. Я прав?

– Совершенно! – согласилась Джейн и посмотрела на него со странным напряженным любопытством, словно у него на макушке выросли рога или за его спиной маячил дьявол.

Кстати, в определенном смысле так оно и было.

Он поспешил выкинуть эту мысль из головы. Сейчас надо разобраться с Джейн и ее долгами, а его собственные проблемы можно отложить. Они тянутся за ним уже двадцать лет, так что подождут еще немного.

– Я не подвергаю сомнению твои выдающиеся способности, но… – Эдмунд запнулся, обдумывая, как помягче сообщить ей неприятные известия. – Тебе лучше сесть.

Его глаза привыкли к скудному освещению, и он оглядел небольшую комнату. В углу возвышалась арфа с провисшими струнами. Рядом – фортепиано с открытой крышкой, обнажавшей редкие уцелевшие клавиши. На стенах красовались низкопробные вульгарные картины. Посреди комнаты стояла оттоманка из красного дерева, обитая темной узорчатой материей. На полу в живописном беспорядке лежали подушки и шелковые покрывала.

Чудесное местечко – помесь убогого музыкального салона с не менее убогим гаремом.

Если не разыгрывать из себя султана с наложницей, сесть можно только на оттоманку. Он помог Джейн пробраться между подушками, усадил и сел рядом, а когда она подняла руки и принялась нащупывать застежку замысловатого рубинового ожерелья, предложил:

– Позволь, я помогу.

Она нахмурилась, но все же кивнула и повернулась так, чтобы ему было удобнее управиться с застежкой.

– Итак, я признаю твои способности, – повторил Эдмунд, скользя пальцами по золотым звеньям и стараясь не касаться нежной кожи. – Но ты не могла выиграть: Шерингбрук – шулер.

– Черт побери, – пробормотала Джейн и посмотрела на Эдмунда: – Это всем известно?

– В общем

да. Хотя за руку его пока не поймали. Скажи, сколько тузов было в игре?

Она сердито сдвинула брови.

– Пять. Не считая тех, что он припрятал в своих паршивых рукавах и панталонах.

– Вот именно. Наверняка в его паршивых рукавах и панталонах имеется множество потайных кармашков, откуда можно достать нужную карту в нужный момент. Представь, как ему неудобно в таком костюме.

Он улыбнулся в надежде приободрить Джейн, но она только уныло покачала головой.

– Поверь, я тебе искренне сочувствую, – сказал он и, устав бороться с хитрой застежкой, спросил: – Почему мы снимаем это украшение?

– Потому что мне нельзя доверять такую ценную вещь. – Джейн отвела его руку и через несколько секунд, расстегнув ожерелье, протянула его Эдмунду. – Ты сохранишь его как мой жених?

Он оставил без внимания ожерелье и ее сарказм.

– Возможно, я и злоупотребил нашим знакомством и должен принести извинения, но поверь: при других обстоятельствах и с другой женщиной я бы так не поступил. Мне пришлось пойти на обман, чтобы защитить тебя от… всяких эксцессов.

– Давай называть вещи своими именами. – Она так стиснула в кулаке ожерелье, что у нее побелели костяшки пальцев. – Ты думаешь, они могли применить насилие?

– Да. Если бы ты отказалась платить. Или продолжила игру. Слава богу, мне удалось вытащить тебя оттуда, хотя и с помощью лжи. Шерингбрук – темная личность. Да ты, наверное, и сама это поняла, когда он пустил в ход пятого туза.

– Я тоже темная личность. Только, в отличие от него, по уши в долгу, что делает меня скорее жалкой. Жалкая темная личность – печальное зрелище, согласен?

Следуя привычке не спорить с женщиной, Эдмунд кивнул, чем признал ее жалкой темной личностью. К счастью, Джейн не заметила его оплошности и продолжила свои рассуждения.

– Ума не приложу, как мне раздобыть столько денег. Пиратством? Грабежом? Шантажом? – Она задумчиво наморщила лоб. – Пожалуй, шантаж легче всего остального.

У Эдмунда защемило сердце, и он жестко отрезал:

– Нет!

Она удивленно вскинула брови, но он, не давая ей возможности задать вопрос, быстро сменил тему:

– Как ты вообще здесь оказалась? Почему приехала одна, без сопровождения кузена или матушки?

– Как и почему? – Она придвинулась к спинке оттоманки, так что чернильное платье слилось с темной обивкой и остался виден только бледный овал ее лица. – Матушка осталась в деревне, а я приехала на несколько недель погостить у Хавьера и Луизы. Все было хорошо, но сегодня я получила ужасные известия.

«Я тоже», – подумал Киркпатрик и вежливо осведомился:

– Я могу чем-нибудь помочь?