Игрок
Шрифт:
— Да ни хрена она не стоит. Не самая красивая и уж точно не самая умная. Стерва стервой, — говорит он, кося на меня заплывшим глазом. — И секс как секс. Ничего особенного.
— И зачем тебе секс, который оборачивается синяками на лице?
— А что лицо? Беречь его что ли? Типа помереть красивым, и все такое?
— Да нет, — пожимаю плечами. — Просто основной инстинкт выживания гласит, что люди делают что угодно, лишь бы не болело. А синяки — это больно.
— Чушь собачья. Бояться боли глупо.
— Все
— А что, лучше подставиться, как дружок твоего бойфренда, которого тот запросто решил пустить в расход?
Умом я понимаю, что подобная манера разговора для парня из стриптиза привычна, но слово «дружок» все равно цепляет. Потому что я думаю об этом давно. Можно ли сказать, что Харитонов с Рашидом были друзьями? Я бы хотела ответить, что нет, и этим оправдать поступок Кирилла, но не получается. Разве не слишком лично и отчаянно Рашид спасал этот центр? Разве не похоже на то, что он пытался не позволить другу сделать ошибку, о которой тот будет жалеть? Да, когда Кир застал нас в кабинете, все было логично, но упорное нежелание признать провал и отпускать меня на похороны Алисы… Так поступают только ради людей, которые небезразличны. А мой английский пациент так легко от всего этого отказался…
— Да, слышала я эту теорию о бессмысленности и тщете. Но тут как в песне: если собаки нет, то и травить некого. По-моему, прожить жизнь, ни разу не доверившись человеку, страшно.
— Кончай разводить сопли. А то сейчас еще расскажешь о том, что существует великая и могучая любовь, которая меняет людей и бла-бла-бла, — закатывает он глаза.
— Притормози. Кому ты врешь? Ты в нее тоже веришь. Ведь если твоя девчонка замужем, то она не потребует кольцо, и даже если ты в нее влюбишься — не сунешь шею в эту ужасную петлю из обязательств от переизбытка чувств.
Он так злобно на меня смотрит, что я почти жалею о своих словах…
— Да что ты. Спасибо за сеанс психоанализа. Только, поверь мне, все гораздо сложнее. Может, я уже в курсе, как и что будет. Даже нормальные отношения большинству людей недоступны, — усмехается он, сжимая зубы до скрипа. — У кого-то способность к языкам, кто-то умеет писать портреты. У тебя, например, рука легкая — шьешь не больно. Так с чего бы любить одинаково? Один умеет делать других счастливыми, второй — нет, а третий и вовсе не влюблен, а одержим, и разве что нервы мотать способен. Короче, душенька, нотации читать мы все горазды, а вот как до дела доходит, так все и лезет наружу. Ты вот сидишь здесь и капаешь мне на мозг, вместо того, чтобы поговорить со своим хахалем. Поверь, ты ничуть не меньшая трусиха, чем я. Только я, в отличие от тебя, никому не вру.
Разумеется, в этот миг мне, как любому другому, хочется крикнуть, что мы с Кириллом те самые исключения из всех правил, которые счастливы вместе и делают лучше друг друга, но в голове уже кто-то мерзко хихикает, заявляя, что все это не так.
Мы познакомились чуть меньше года назад, и я так «благотворно» на него повлияла, что Кир бросил жену, поссорился с родителями и собрался уволить Рашида. На пути к нашему счастью слишком много обломков. Разве это правильно, что за наши ошибки расплачиваются окружающие? Да, Кир и раньше использовал людей — переманил Мурзалиева, активно участвовал в спектакле со слепцом в главной роли, но все это было осознанно, а не от отчаяния.
И тяну его назад именно я. Потому что я не обычная девушка. Мало того, что больна, так еще и являюсь дочерью человека, всегда доигрывающего свою партию до конца. Из-за меня сорвано исследование, из-за меня Кира чуть не лишили наследства, из-за меня увольняют Рашида… Сколько еще людей должны пострадать в ходе войны за наши отношения? Кир этого не замечает, а я — да, и чувствую себя ужасно.
Вторя моему прозрению, в исследовательском центре загорается свет.
— Что ж, — произношу, откашлявшись, и выдавливаю из себя максимально профессиональную улыбку. — Пойдем, ковбой, полюбуемся на твое разбитое сердце воочию.
ГЛАВА 28 — Решка. Девять дней
Моя любовь ещё очень слепа, но уже научилась молчать.
Моя любовь уже слишком слаба, чтобы вызвать к себе врача.
Пожалей меня — не обидь, не задень воспалённый нерв.
Кого мне теперь винить за этот моральный ущерб?
Fleur «Моральный ущерб»
Сантино
Полинка пришла бы в ужас, если бы узнала о моем нынешнем роде деятельности. О казино, о стриптизе. Она такие вещи не уважала и не понимала. Все пыталась меня обратить в какую-нибудь веру. Разумеется, я не о религии, которая пытается спасти даже протраханную перед камерой душу, а о вещах куда более личных. Тех, что были актуальны именно для нас. Где-то вычитала и потом на все лады перепевала сказочку о том, что дети из неблагополучных семей не могут строить здоровые отношения, и нам ради своих отпрысков надо стараться вдвойне. Это жутко раздражало, ведь о детях мечтала только она — не я… А теперь все и вовсе бессмысленно.
Мы с Полькой были очень разными. Если бы не внешнее сходство, я бы ни за что не поверил, что у нас одни родители. Она была такой правильной, что иногда хотелось потрясти — вдруг эта богобоязненная оболочка разойдется по швам, а под ней обнаружится нечто похожее на меня? А потом я вспоминал, что таких ублюдков, как я, этому миру много не надо. И все же — она мертва, а я все еще творю какую-то х*рню, это ли не доказательство бессмысленности жизни?
Она снова мне снится, и всякие там пламенные речи. Полинка очень страдала, понимая, что я отправился сниматься в порно именно из-за нее. Как-то даже обронила, что предпочла бы умереть, лишь бы я не убивал свое здоровье. И это при том, что я никогда о своей работе ей не рассказывал. Как она поняла, что я ненавижу съемки, я так и не узнал. Возможно, мы с ней и впрямь не так уж отличались, и у меня тоже есть свои стоп-линии. Порно — одна из них, наверное, именно поэтому остатки моей совести трансформировались в голос Полины и не перестают напоминать о себе по ночам.
Иногда я жалею, что каждый раз во сне осознаю, что это грезы, а сестра ушла. Мне бы хотелось иметь рядом даже иллюзию ее присутствия. А так… чтобы не обманываться и дальше, вынуждаю себя проснуться. Однако реальность оказывается не менее сюрреалистична, чем сон, и приходится несколько раз моргнуть, чтобы разобраться в происходящем.
Инопланетянка стоит столбом в дверях спальни в верхней одежде, и бела как мел. Меня буквально к месту примораживает от этого зрелища.