Игрок
Шрифт:
Ну привет, дожили. И не дает покоя мысль, что поступаю я неправильно, что желания не мои. Я не хочу Ви. Физически хочу, а разумом отвергаю. Все, что к ней чувствую, навязано застарелой жаждой доказать, что я не хуже таких людей, как она. И отчего-то вспоминаю об инопланетянке, будто изменить собираюсь… С ней все было иначе, проще, без кривых преподвыподвертов. С какой, дьявол меня подери, стати?! Я с ней порвал, я не видел ее больше месяца, ничего ей не должен! Вероятно, дело в том, что я после нее ни с кем не спал. Ну так не проблема — вперед. Это просто секс: для Ви он — способ самоутвердиться, для меня — забыть ее предшественницу.
Хватаю блонди за талию и усаживаю на стол. Она вскрикивает, но не испуганно, а от неожиданности. Обвивает руками мою шею и тянет к своим губам.
— Только осторожнее, платье мнется.
— Какого хрена я должен думать о твоем платье? Терпи или иди к черту! — рявкаю и задираю его, сминая в ладонях. Благо, девчонке хватает ума промолчать.
Но секс выходит неуклюжим до болезненности. Одежда мешает, пряжка ремня больно впивается в кожу с каждым толчком, и поправить ее никто не желает. Нежности ни на грош, мы с Ви друг другу даже не нравимся, следовательно, и ласк не хотим. Нет цели доставить удовольствие даже себе, не то что другому. Просто вымотаться, чтобы перестать думать, чтобы поставить точку и перейти к следующему этапу, каким бы он ни был. Тот самый случай.
За такой трах обычно благодарят в конце, потому что он унижает обоих. Я, например, испытываю злую радость от того, что Ви выглядит ужасно потрепанной, хотя просила об обратном. Но ровно до слов:
— Не выходи отсюда, сначала я должна привести себя в порядок, чтобы никто не догадался, где и с кем я была.
— Какого… — ушам не верю.
— Ну, Сантино, ты же не думаешь, что, открыв казино, оказался с нами на одной социальной ступеньке? — спрашивает насмешливо. — Очнись, этого не будет никогда. Стало быть, никто не должен знать, что я позволила тебе меня поиметь.
Ее слова штопором ввинчиваются мне в мозг. Хочется двинуть кулаком по чему-нибудь с хорошего размаха. Нет, разумеется я понимал, что от прошлого так просто не избавиться, но полагал, что моим попыткам мешать не станут. Видимо, блондинистые стервы созданы, чтобы избавлять человечество от иллюзий. Все они.
— Только не говори мне, что ты удивлен, — высокомерно усмехается Ви.
Ну что ж, правила игры она сама придумала, остается соответствовать. В один прыжок оказываюсь около нее, хватаю за локоть и, не обращая внимания на протестующие крики, вышвыриваю за дверь. Прямо с растрепанными волосами и едва накинутым, перекошенным верхом платья.
Но этого мне мало. Прогуливаясь среди расфуфыренной толпы, играя в покер, выпивая с клиентами, я раз за разом ищу ее глазами, чтобы убедиться, что она не улыбается или делает это лишь на публику. И именно слежка за Ви позволяет мне увидеть очередного визитера. И только мы встречаемся глазами, как он растягивает свои мерзкие губенки в улыбке, и направляется в мою сторону.
— Знакомые все лица, — говорит Григорий, обводя рукой толпу людей.
Поднимаюсь со своего места и, извинившись, отхожу в сторону. Разборки при Алексе, да и вообще около стола с блэкджеком, совсем не радуют. Григорий, благо, охотно следует за мной.
— А, знаешь, на редкость приличное место, кстати; не ожидал от такого сосунка. Я-то думал, что ты все пробираешься в квартиры больших дядек в попытке хотя бы в ножках посидеть. Приятно видеть, что мои деньги не пропали даром.
— О, у тебя что-то пропало? Соболезную, — говорю. — Но понять не могу, при чем тут я. Твоих денег я даже в руках не держал. Или ты о пяти миллионах, которые выиграла Елисеева и которые стали ее?
— Знаешь, а ведь спустил бы вам тот вечер, ведь для меня эта сумма не особо крупна, если бы вы не полезли ко мне домой. Что вам там понадобилось?
— Коды японской разведки, — отвечаю нахально.
Не о медкарте же петь, в самом деле.
— Значит, вот так, да?
— Ага, — хмыкаю. Знаю, что веду себя как самоубийца, но манеру поведения не меняю.
— И о деньгах мы не договоримся?
— Ты их честно просрал в покер какой-то девчонке. При чем тут я?
— Таково последнее слово? — уточняет Григорий.
— Последнее.
— Вот и чудно, — улыбается Григорий. — В точности так, как я рассчитывал.
Он уходит, а я стою и смотрю вслед. Какого… Зачем он явился? За деньгами? Серьезно? Подмечаю напряженный взгляд Алекса. Понял ли он? Дьявол, как же меня раздражают все эти закулисные игры, шантаж и прочие прелести жизни всяких кроликов.
— Все в порядке? — спрашивает Алекс, подходя ко мне и протягивая сигару. Совсем как те, что мы курили в честь неофициального открытия.
— Вполне, — киваю.
С полминуты Алекс молчит.
— Отличное место. Мне нравится. — Он хлопает меня по плечу и вдруг заглядывает в глаза, спрашивает: — Это был Григорий, с которым вы играли в покер, не так ли?
— Точно. Знаете его?
— Не очень. Но слухи неприятные ходят. Сыграем?
Мне так и не удается полностью успокоиться из-за насыщенной событиями ночи. Злость кипит и выплескивается, но если к Григорию с претензиями не пойдешь, то стервозная блондинка все еще неподалеку, и с ней расправиться я могу. Посему, когда сонная и уставшая Ви ловит такси, я жду ее в тени поблизости; и, словно так и нужно, сажусь в машину рядом с ней в итоге.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — возмущенно вскрикивает.
— Еду продолжать тебя трахать.
— ЧТО?! — Она подпрыгивает и краснеет аж по самые плечи, пока таксист откровенно наслаждается происходящим. — Катись отсюда, Сантино! — рявкает.
О, мое имя на ее надменных губах не хуже смертного приговора.
— А в чем дело? Ты молила помочь тебе снова почувствовать себя юной, счастливой и отомщенной с помощью отличного мужского члена, потому что тебя даже трахать некому. Неужто передумала? Или лекарство не сработало? Да ладно, чертов перепих вернёт тебе с*чковатость в полной мере, так что кончай орать так, будто тебя насильно девственности лишили.