Игрок

Бэнкс Иэн М.

— Что? — сказал Гурдже, подаваясь вперед. — Как они могли увидеть некоторые из моих игр?

— Они попросили меня предоставить им некоторые из ваших недавних игр, я связался с «Фактором сдерживания» — ну и зануда же этот корабль! — и попросил его прислать мне записи двух-трех ваших последних игр против него. Бюро сделало свои выводы о вашей силе как игрока и сказало, что категорически не возражает — пусть, мол, использует свои наркогланды и все остальное… Прошу прощения. Я решил, что корабль сначала испросил вашего разрешения. Он что, не запрашивал?

— Нет.

— Ну все равно. Они сказали,

что вы можете играть без всяких ограничений. Не думаю, что они на самом деле этого хотели (ну там чистота игры, вы же понимаете), но распоряжения такого рода были отданы. Империя хотела доказать, что даже с вашими несправедливыми преимуществами вы не сможете остаться в главной серии. Видя вашу игру в первые два-три дня против этого жреца и его прихвостней, они, наверно, радостно потирали свои ручонки, но тут случилась эта победа, неожиданная, как кролик из шляпы фокусника, и радости у них поубавилось. Когда в одиночной игре вам выпало играть против Рама, это, вероятно, показалось им отличной шуткой, но теперь вы вот-вот выставите его перед всем миром с грязной задницей, и они запаниковали. — За икнул. — Вот откуда эта неудавшаяся стрельба сегодня.

— Так, значит, жребий на самом деле тоже совсем не жребий?

— Силы небесные, Гурдже, конечно нет! — За рассмеялся. — Чтоб мне так жить! Неужели вы настолько наивны?

Он сидел, покачивая головой, глядел в пол и время от времени икал.

Гурдже встал и подошел к открытой двери модуля, откуда открывался вид на город, мерцающий в предвечерней дымке. Длинные тени башен лежали, словно редкие волосины на почти облысевшей шкуре. В небесах виднелся отливавший красным цветом заката флаер.

Гурдже никогда еще не чувствовал себя таким разочарованным и злым. Еще одно неприятное чувство в придачу к испытанным в последнее время: что он намертво втянут в игру и что впервые в жизни он играет всерьез.

Все, казалось, считали его ребенком. Они беззаботно решали, что ему нужно и чего не нужно говорить, утаивали от него то, что он должен был знать, а если что и говорили, то действовали при этом так, словно он все время должен был знать об этом.

Он оглянулся на За, но тот сидел с отсутствующим видом, потирая живот. Потом За громко рыгнул, безмятежно улыбнулся и крикнул:

— Эй, модуль, включи десятый канал! Да, на экране.

Он встал и засеменил к стойке перед экраном, остановился перед ней, сложив руки на груди, насвистывая что-то неудобоваримое и бессмысленно ухмыляясь при виде живых картинок. Гурдже наблюдал за этим сбоку.

В новостях показывали высадку имперских войск на далекой планете. Горели города и поселки, петлями вились по дорогам колонны беженцев. Показывали интервью, взятые у безутешных родственников павших бойцов. Показывали обитателей покоренной планеты — волосатых четырехногов с приспособленными для хватания губами: они лежали, связанные, в грязи или стояли на коленях перед портретом Никозара. Один был разрублен — пусть дома посмотрят, что там у него под волосатой шкурой. Губы четырехногов стали ценным трофеем.

В следующем репортаже рассказывали, как Никозар уничтожил своего противника в одиночной игре. Император шествовал от одного конца доски к другому, подписывал какие-то документы у себя в кабинете, потом общий план: император

снова стоит на доске. Комментатор за кадром с воодушевлением говорил о его великолепной игре.

Следующим сюжетом шло нападение на Гурдже. Он был поражен, увидев это происшествие на экране. Все закончилось в одно мгновение — неожиданный прыжок, он падает, автономник подскакивает вверх, несколько вспышек, из толпы выпрыгивает За, смятение и движение, потом лицо Гурдже крупным планом, кадр с Пекилом на земле, другой кадр — убитые налетчики. Сообщалось, что он, Гурдже, был ошеломлен, но благодаря оперативным действиям полиции остался невредим. Рана Пекила оказалась неопасной — в больнице он поведал репортерам о своем самочувствии. Сообщалось, что нападавшие — экстремисты.

— Это означает, что впоследствии их могут причислить к револютам, — сказал За, потом велел экрану выключиться и повернулся к Гурдже. — Ну, видели, как быстро я среагировал, а? — сказал он, ухмыляясь во весь рот и широко разбрасывая руки. — Видели, как я двигался? Просто великолепно! — Он со смехом развернулся вокруг собственной оси, потом, пританцовывая, вернулся на свое место и упал в формокресло. — Черт! Ведь я пришел туда только посмотреть, каких психов выпустят для демонстрации против вас, но слава богу, что я все же пришел! Ни хера себе — какая скорость. Настоящая кошачья грация, гроссмейстер!

Гурдже согласился с За — тот и в самом деле двигался очень быстро.

— Давай-ка посмотрим еще раз, модуль! — прокричал За.

Экран модуля засветился, и Шохобохаум За, довольно хихикая, принялся разглядывать несколько секунд экранного действия. Он прокрутил репортаж еще несколько раз в медленном повторе, потирал руки, потом попросил еще выпивки. На этот раз кипящая чаша появилась быстрее — синтезаторы модуля благоразумно сохранили прежнюю кодировку. Гурдже снова сел, видя, что За пока не собирается уходить. Гурдже заказал себе закуску, а За, насмешливо фыркнув в ответ на предложение поесть, заказал жареные чудо-ягоды, которые были поданы вместе с его пенящимся коктейлем.

Они смотрели передачи имперского канала, За неторопливо потягивал напиток из своей чаши, а снаружи одно солнце уже зашло и в сумерках замерцали огоньки города. Появился Флер-Имсахо, без своего маскарадного наряда (За не обратил на это внимания), и заявил, что отправляется продолжать свои исследования птичьей популяции планеты.

— Вы не думаете, что эта ваша штуковина потрахивает птичек, а? — спросил За, когда Флер-Имсахо исчез.

— Нет, — сказал Гурдже, отхлебнув легкого вина. За фыркнул.

— Слушайте, у вас есть желание еще оттянуться? Это наше посещение Норы было настоящей потехой. Нет, мне правда понравилось, на этакий чудной манер. Что скажете? Только давайте на этот раз пустимся во все тяжкие. Покажем этим недоумкам-тяжелодумам, что такое, когда истинные культурианцы развлекаются по-настоящему.

— Нет. После того, что случилось, у меня нет желания.

— То есть вам не понравилось? — удивился За.

— Не очень.

— Но мы же так здорово провели время! Выпили, захмелели, потом — ну, по крайней мере, один из нас трахнулся, а вы почти что трахнулись, у нас была драка, мы их побили, черт побери, а потом убежали… Силы небесные, неужели вам этого мало?