Игрок
Шрифт:
На этом третьем этапе главной серии участники проходили через мини-турнир из малых игр один на один, и Гурдже полагал, что здесь ему выпадает наилучший шанс пройти в следующий тур. На главных досках он неизбежно столкнулся бы с согласованными действиями против себя, но в одиночных играх можно было набрать достаточно очков, чтобы выдержать подобные потрясения.
Он испытал огромное удовольствие, победив Таунсе — жреца. Верховник взмахнул рукой над доской после победного хода Гурдже, встал и принялся размахивать кулаком у него перед носом, крича о наркотиках и варварских обычаях. Гурдже понимал, что прежде такая реакция вызвала бы у него холодный пот или по меньшей мере
Но раздраженная тирада верховника продолжалась, Гурдже подумал, что тот может ударить его, и его сердце забилось чуточку быстрее… но Таунсе внезапно замолк, оглянулся на притихших, потрясенных людей в помещении, словно осознал, где он находится, и поспешно вышел.
Гурдже облегченно вздохнул, напряженное выражение исчезло с его лица. Имперский судья подошел к нему и принес извинения за поведение жреца.
Всеобщее мнение было таково, что Флер-Имсахо предоставляет Гурдже какую-то помощь в игре. Бюро заявило, что с целью отмести необоснованные подозрения на этот счет они хотят, чтобы во время игры машина находилась в помещении имперской компьютерной компании на другом конце города. Автономник шумно протестовал, но Гурдже с готовностью согласился.
Его партии по-прежнему привлекали массу народа. Некоторые приходили, чтобы посверлить его взглядом и освистать, но таких администрация выпроваживала из зала, в основном же люди хотели посмотреть на игру Гурдже. В развлекательном комплексе имелись экраны для отображения игр на основных досках, и публика за пределами главного зала могла следить за ходом игр, в том числе и за некоторыми партиями Гурдже. Они шли в прямой трансляции, если только одновременно не играл император.
После жреца Гурдже играл с двумя чиновниками и полковником и победил во всех партиях, хотя полковника — с минимальным преимуществом. На это ушло пять дней, и Гурдже все это время был максимально сосредоточен. Он ждал, что под конец будет вымотан, но испытывал лишь незначительную усталость, а главным его чувством было торжество. Он отыграл довольно хорошо, чтобы по меньшей мере получить шанс противостоять девятке игроков, выставленных против него империей. Вовсе не обольщаясь насчет своих перспектив, он обнаружил, что сгорает от нетерпения — ждет, когда остальные завершат малые игры и начнется состязание на основных досках.
— Вам-то хорошо, но меня весь день держат в мониторинг-камере. Я вас умоляю — в мониторинг-камере! Эти недоумки пытаются меня зондировать! Такая прекрасная погода, у птиц начинается перелетный сезон, а я заперт вместе с кучей гнусных машиноненавистников, которые пытаются меня оскорбить!
— Извините, автономник, но чем я могу помочь? Сами понимаете, они только и ищут повода, чтобы выкинуть меня из игры. Если хотите, я попрошу позволить вам оставаться здесь, в модуле, но сомневаюсь, что они разрешат.
— Вы же знаете, Жерно Гурдже, что я не обязан это делать. Я могу поступать так, как мне хочется. При желании я бы просто отказался садиться под замок. Я не принадлежу ни вам, ни им, никто не может мною помыкать.
— Я-то знаю об этом, но вот они — нет. Конечно, вы можете делать то, что вам нравится… что считаете нужным.
Гурдже повернулся от автономника к экрану модуля, на котором изучал десятку классических игр. Флер-Имсахо посерел от злости. Обычно после сбрасывания фальшивого корпуса аура его делалась зеленовато-желтой, но за последние несколько дней сильно посветлела. Гурдже почти сочувствовал ему.
— Это, — прогнусавил Флер-Имсахо (Гурдже показалось, что будь у автономника настоящий рот, из него
С каковым довольно непонятным замечанием автономник вылетел из помещения.
Гурдже задавался вопросом, как чувствовал себя автономник, будучи взаперти целый день. Ему недавно пришло в голову, что, возможно, машина получила инструкции не допустить слишком громкого его, Гурдже, триумфа. Тогда отказ сидеть под замком стал бы подходящим средством для этого. Контакт мог с достаточными основаниями заявить, что требование к автономнику поступиться свободой безосновательно и тот имеет все права отвергнуть его. Гурдже пожал про себя плечами — он с этим ничего не может поделать.
Он переключился на еще одну старую игру.
Десять дней спустя все закончилось, и Гурдже вышел в четвертый тур. Ему оставалось победить всего одного противника, и тогда он попадет на Эхронедал, где проводились финальные игры, но уже как участник, а не как наблюдатель или гость.
В малых играх ему удалось набрать, как он и рассчитывал, достаточный запас очков, и на основных досках он даже не пытался вести крупных наступательных операций. Он ждал, что остальные набросятся на него, но полагал, что, в отличие от первого матча, они будут не очень охотно сотрудничать друг с другом. Против него теперь играли важные персоны, которые, невзирая на свою преданность империи, должны были думать о собственной карьере, блюсти собственные интересы. Только жрецу было практически нечего терять, а потому он, возможно, готовился принести себя в жертву ради блага империи и тех не связанных с игрой постов, которые могла подыскать для него Церковь.
Гурдже подумал, что в своих играх за пределами игры Бюро совершило ошибку, выставив против него в квалификации десять лучших игроков. Поначалу могло показаться, что тут есть своя логика, так как Гурдже не получал передышки, но, как выяснилось, никакой передышки ему и не требовалось. А теперь из-за такой тактики властей его противники принадлежали к различным ветвям имперского древа, и потому их было труднее соблазнить служебными приманками; кроме того, они вряд ли знали игровые стили друг друга.
Еще Гурдже открыл для себя такую вещь, как соперничество между службами (он обнаружил записи нескольких старых игр, на первый взгляд лишенных всякого смысла, пока корабль не объяснил ему смысл этого странного явления), а потому специально постарался стравить полковника и представителей Адмиралтейства. В особых подсказках они не нуждались.
Это был матч опытных соперников, и хотя играли они без вдохновения, но мастерски, а Гурдже просто играл лучше всех остальных, он не очень сильно оторвался от других игроков по очкам, но этого было достаточно для выигрыша. Вторым оказался вице-адмирал флота. Таунсе, жрец, пришел к финишу последним.
И опять Гурдже почти не получил времени для отдыха между матчами — по итогам случайной, как полагалось считать, жеребьевки. Но он был втайне рад этому. Это означало, что сохранится прежний настрой, что не останется времени для беспокойств или слишком долгих раздумий. Какая-то часть Гурдже на периферии его сознания, словно сторонний наблюдатель, все изумлялась и поражалась тому, как удачно у него складываются дела. Если бы эта его часть когда-нибудь вышла на передний план, заняла центральное место на сцене и ей было бы позволено сказать: «Эй там, на минуточку…», то Гурдже подозревал, что его нервы сдали бы, чары разрушились и его размеренный спуск стал бы падением в пропасть. Как гласила поговорка, падение еще никого не убило — убивает остановка…