Игрок
Шрифт:
Глаза Гурдже закрылись. Руки устремились к ушам. Голова опустилась.
— Хватит, — пробормотал он.
Флер-Имсахо выключил изображение. Гурдже откинулся назад на каблуках, словно его действительно притягивал горящий экран, создавая искусственную гравитацию: теперь она потеряла силу, и человек чуть не потерял равновесие.
— Это прямая трансляция, Жерно Гурдже. Это происходит сейчас. В эти минуты. Глубоко в подвалах тюрьмы или казарм полиции.
Гурдже поднял взгляд на почерневший экран, глаза его по-прежнему были расширенными, неподвижными, но сухими. Он смотрел, покачиваясь назад-вперед, глубоко дыша. На лбу у человека виднелись капельки пота, его трясло.
— Третий
Гурдже кивнул. Во рту стояла сушь. Он с трудом сделал глотательное движение, несколько раз глубоко вздохнул, потер бородку и открыл рот, собираясь заговорить, но автономник опередил его.
— И еще кое-что. То, что от вас утаили. Я сам не знал до вчерашнего вечера, пока корабль не сказал. После игры с Рамом ваши противники пользовались различными стимуляторами. Как минимум амфетаминами, воздействующими на кору головного мозга, но у них есть и куда более действенные наркотики, которыми они тоже пользуются. Их вводят подкожно или принимают с пищей: у азадианцев нет генно-закрепленных желез для выработки таких веществ. У большинства из тех, с кем вы играли, в крови было гораздо больше «химии», чем у вас.
Автономник издал звук, похожий на вздох. Человек все глядел и глядел на мертвый экран.
— Вот так вот, — сказал автономник. — Мне жаль, если вас расстроило то, что я показал, Жерно Гурдже. Но я не хотел, чтобы вы покинули эту планету с мыслью, что империя — это кучка почтенных игроков, внушительные здания и несколько прославленных ночных клубов. То, что вы видели сегодня, это тоже империя. А между двумя этими крайностями — много всего, чего я не могу вам показать. Все горести, достающиеся на долю бедняков и даже сравнительно зажиточных, происходят оттого, что они живут в обществе, в котором человек не свободен делать то, что хочет. Вы тут увидите журналиста, который не может опубликовать известную ему правду, доктора, который не может облегчить страдания больного, потому что тот принадлежит не к тому полу… и ежедневно — миллион вещей, не столь впечатляющих, не столь жестоких, как я вам показал, но все это — часть системы и ее последствия. Корабль вам сказал, что криминальная система не признает существования невиновных. А по-моему, признает. Она признает невинность ребенка, и вы видели, что с этой невинностью делают. Она в некотором роде даже признает «святость» тела… но только чтобы осквернить его. Повторяю, Гурдже, все сводится к обладанию, владению. Речь идет о «брать» и «иметь». — Флер-Имсахо прервался, потом подлетел совсем вплотную к Гурдже. — Прошу прощения, но я опять читаю проповеди, да? Недостатки молодости. Продержал вас допоздна. Может, теперь вы готовы немного поспать — такая длинная была ночь, да? Я вас покидаю. — Он развернулся и полетел прочь, но остановился возле двери. — Доброй ночи.
Гурдже откашлялся.
— Доброй ночи, — сказал он, отрывая наконец взгляд от темного экрана.
Автономник нырнул вниз и исчез.
Гурдже сел в формокресло. Некоторое время он смотрел на свои ноги, потом поднялся и вышел из модуля в висячий сад. Занимался рассвет. Город казался каким-то вымытым и холодным. Слабо блестели тысячи огоньков — их яркость растворялась в спокойной голубизне бесконечного неба. Охранник на лестнице кашлянул и слегка топнул ногой — Гурдже не видел его, только слышал.
Он вернулся в модуль и лег на кровать. Так он и лежал, не закрывая глаз, потом закрыл и повернулся на бок, стараясь уснуть. Это
Наконец он поднялся и вернулся гостиную, где был экран, попросил модуль войти в игровой канал и долго сидел, изучая свою игру с Бермойей. Он сидел молча и неподвижно, без единой молекулы секретированных стимуляторов в крови.
Около конференц-центра стояла тюремная выездная амбулатория. Гурдже вышел из летательного аппарата и прошел прямо в игровой зал. Пекилу, чтобы не отстать, пришлось бежать. Верховник не понимал, что такое с инопланетянином, — тот отказывался говорить на пути из отеля в конференц-центр, тогда как люди в его положении обычно очень разговорчивы. И почему-то он вовсе не казался испуганным, хотя Пекил и не понимал, как такое возможно. Не изучи Пекил достаточно хорошо этого неловкого, довольно простодушного инопланетянина, он подумал бы, что бледное, бородатое, заостренное лицо Гурдже искажено гневом.
Ло Принест Бермойя сидел рядом с Доской начал. Гурдже зашел на саму доску, поскреб бородку длинным пальцем и передвинул две фигуры. Бермойя сам делал свои ходы, но потом, когда игра распространилась на всю доску (инопланетянин пытался выкарабкаться из своего безнадежного положения), большинство ходов за судью стали делать ассистенты. Инопланетянин оставался на доске, делая собственные ходы, стремительно перемещаясь туда-сюда, как гигантское темное насекомое.
Бермойя не понимал, чего добивается инопланетянин. Его игра, казалось, была лишена цели, он либо делал глупые ошибки, либо приносил бессмысленные жертвы. Бермойя добил часть разрозненных сил соперника. Прошло какое-то время, и ему показалось, что у его противника должен быть план, но в таком случае уж больно неопределенный. Может, этот самец-инопланетянин просто пытается хоть немного спасти лицо, пока он все еще самец.
Кто знает, какими странными принципами руководствовался в своем поведении инопланетянин в такой момент? Он продолжал делать свои ходы — неясные, нечитаемые. Сделали перерыв на ланч. Потом игра возобновилась.
После перерыва Бермойя не вернулся на свое сиденье — он встал рядом с доской, пытаясь понять, какому сомнительному, неуловимому плану следует инопланетянин. Это напоминало игру с призраком, словно они играли на разных досках. Бермойе казалось, что он вообще утратил способность следовать за ходом мысли инопланетянина, чьи фигуры продолжали ускользать от судьи, двигаясь так, словно противник предугадывал ходы судьи еще до того, как он начинал их обдумывать.
Что случилось с инопланетянином? Вчера он играл совсем по-другому. Неужели он и в самом деле получал помощь извне? Бермойя внезапно почувствовал, что потеет. С какой стати? Он все еще значительно опережал противника, все еще был нацелен на победу, но почему-то вдруг начал потеть. Он говорил себе, что беспокоиться не о чем, что это побочный эффект концентраторов внимания, принятых за ланчем.
Бермойя сделал несколько ходов, призванных все прояснить, выявить реальные планы инопланетянина, если только у него были планы. Безрезультатно. Бермойя сделал более решительные пробные шаги. Гурдже немедленно атаковал.
Бермойя сотню лет провел, изучая азад и играя в него, и пятьдесят лет заседал в судах разных уровней. Он видел немало вспышек со стороны только что приговоренных преступников и наблюдал игры (а иногда даже участвовал в них), в которых совершались абсолютно неожиданные и яростные ходы. Но следующие несколько ходов инопланетянина несли в себе гораздо больше варварства и безумия, чем доводилось видеть Бермойе — в игре и вне игры. Не будь у него судейского опыта, он наверняка был бы потрясен.