Игрок
Шрифт:
Гурдже, кроме того, начал смотреть каналы, где показывали, как имперские войска побеждают дикарей и неверных, цивилизуя дальние части империи. Модуль по просьбе Гурдже декодировал военные передачи высоких уровней, которые, похоже, были рассчитаны на конкуренцию с развлекательными каналами двора, еще лучше зашифрованными.
В передачах военного ведомства показывали сцены казни и пыток инопланетян. Иногда передавали, как взрывают здания и сжигают произведения искусства непокорных или мятежных видов. Такие вещи крайне редко демонстрировались по стандартным новостным каналам хотя бы потому, что инопланетяне в них традиционно изображались
Флер-Имсахо расстроился, видя, что Гурдже с интересом смотрит такие вещи, в особенности еще и потому, что сам показал ему эти зашифрованные программы; оставалось только утешаться, что они не заводят его сексуально. Гурдже не западал на них, как это случалось, насколько знал автономник, с азадианцами. Он просто смотрел, запоминал, потом переключался на что-нибудь другое.
Большую часть времени Гурдже по-прежнему изучал игры. Но закодированные передачи и плохие отзывы о нем в прессе снова и снова, как наркотик, влекли его.
— Но я не люблю кольца.
— Вопрос не в том, любите вы их или нет, Жерно Гурдже. Отправившись в имение Хамина, вы будете за пределами модуля. Скорее всего, я не всегда смогу быть рядом. К тому же я не специалист по токсикологии. Вы будете есть их еду и пить их напитки, а здесь есть весьма умелые химики и астробиологи. Но если у вас на каждой руке будет по этой штуке — лучше на указательном пальце, — то вы защищены от отравления. Если чувствуете одиночный укол, это означает нелетальное вещество, например галлюциноген. Три укола — значит, кто-то решил разделаться с вами.
— А два укола?
— Не знаю. Может, просто какое-нибудь расстройство. Ну как, наденете?
— Они даже не моего размера.
— А саван будет вашего?
— Они меня щекочут.
— Пускай, но они действуют.
— А как насчет волшебных амулетов, которые отводят пули?
— Вы серьезно? Я хочу сказать, если вы серьезно, то у нас на борту есть противоударный щит на пассивных сенсорах в виде кулона. Правда, они могут применить лазерники…
Гурдже взмахнул рукой (с кольцом на пальце).
— Забудем об этом. — Он снова сел и включил военный канал со сценами казней.
Автономник обнаружил, что ему трудно говорить с человеком, — тот его не слушал. Машина попыталась объяснить, что, несмотря на все ужасы, увиденные им в городе и на экране, вмешательство Культуры принесло бы больше вреда, чем блага. Машина старалась внушить, что Контакт (а фактически вся Культура) похож на Гурдже — стоит, одетый в плащ, и смотрит, не в силах помочь калеке на мостовой, что они должны сохранять маскировку и ждать подходящего момента… Но либо доводы машины не доходили до человека, либо мысли его были заняты другим: он не отвечал и не вступал ни в какие дискуссии.
Флер-Имсахо в эти дни почти не покидал модуля. Он оставался с человеком и беспокоился за него.
— Мистер Гурдже, рад с вами познакомиться. — Старый верховник протянул руку, Гурдже пожал ее. — Надеюсь, вы хорошо долетели?
— Да, мы хорошо долетели, — сказал Гурдже.
Оба стояли на крыше невысокого здания, окруженного роскошной
— Вы говорите «мы», — заметил Хамин, когда они шли по крыше; мужчины позади них несли багаж Гурдже.
— Автономник Флер-Имсахо и я, — сказал Гурдже, кивая на объемистую гудящую машину у своего плеча.
— Ах да. — Старый верховник рассмеялся, на его лысой голове заиграли зайчики от двух солнц. — Машина, которая, по мнению многих, помогала вам так хорошо играть.
Они спустились на длинный балкон, уставленный множеством столов; здесь Хамин представил Гурдже (и автономника) гостям, в основном верховникам и нескольким изящным азадианкам. Из них Гурдже знал только одного: улыбающийся Ло Шав Олос поставил бокал и поднялся со своего стула, чтобы пожать ему руку.
— Мистер Гурдже, рад снова вас видеть. Удача не отвернулась от вас, а мастерство возросло. Выдающиеся достижения. Поздравляю еще раз. — Взгляд верховника скользнул по кольцам на пальцах Гурдже.
— Спасибо. Но я предпочел бы не добиваться успеха такой ценой.
— В самом деле. Вы не перестаете нас удивлять, мистер Гурдже.
— Не сомневаюсь, что еще удивлю вас.
— Вы слишком скромны. — Олос улыбнулся и сел. Гурдже отказался от предложения пойти в выделенную ему комнату и освежиться — он и без того чувствовал себя абсолютно свежим. Он сел за один столик с Хамином, еще кем-то из директоров Кандсева и официальными лицами двора. Подали охлажденные вина и закуски. Флер-Имсахо расположился на полу у ног Гурдже и почти не гудел. Новые кольца Гурдже, казалось, ничуть не возражали — ничего вреднее алкоголя подано не было.
Гости старались избегать разговоров о последней игре Гурдже. Все произносили его имя правильно. Директора колледжа поинтересовались его уникальным игровым стилем. Гурдже ответил, как мог. Придворные вежливо спросили о его родном мире, и он наплел какой-то ерунды о жизни на планете. Спросили его и про Флер-Имсахо. Гурдже ожидал, что ответит сама машина, но та молчала, и тогда он сказал им правду. Машина, согласно понятиям Культуры, была физическим лицом. Она могла поступать, как ей нравится, и не принадлежала ему.
Одна высокая, поразительно красивая азадианка, спутница Ло Шав Олоса, пересела за их столик и спросила у автономника, играет его хозяин, следуя логике, или нет.
Тот ответил (с усталостью в голосе, которую, как подозревал Гурдже, мог различить только он), что Гурдже — не его хозяин, что, по его мнению, Гурдже играет более логически, чем сам автономник, но в любом случае он, Флер-Имсахо, почти не разбирается в азаде.
Все сочли это весьма забавным.
После этого встал Хамин и заявил, что его желудок, имея более двух с половиной столетий опыта, может точнее часов любого слуги сказать, что приближается время обеда. Присутствующие рассмеялись и начали постепенно расходиться с длинного балкона. Хамин лично проводил Гурдже в его комнату и сказал, что слуга сообщит, когда будет подан обед.