Игровая площадка для грешников

Валенти Сюзанна

Я пожал плечами. — Не совсем. У Фокса время от времени бывали странные девушки, которых он держал при себя месяцок-другой. Я предпочитаю по большей части получать от своей сексуальной жизнь финансы, а Чейз не прилагает усилий к девушкам с тех пор, как… — Я задумался над этим. — Ну, с тех пор, как никогда. Ты была единственной, кого он когда-либо действительно хотел. — Я пожал плечами, вспоминая слова Чейза о том, что Роуг выбрала Маверика. Он лишил ее девственности? Любила ли она его? Я не мог сказать, что эти мысли не преследовали меня, потому что, как бы сильно мне ни хотелось списать все на то, что это произошло десять лет назад, это все еще причиняло боль.

Но тогда, наверное, я знал, что у меня никогда по-настоящему ничего не получилось бы с ней, пока у меня не произошел бы скачок

роста и мне не удалось бы отрастить хотя несколько волосков на лице. И это был сущий минимум. Чего я действительно хотел, так это перенестись во времени вперед, туда, где я стал взрослым мужчиной, способным предложить Роуг весь мир, и, похоже, мое желание наконец исполнилось. Так неужели я действительно собирался позволить каким-то сомнениям по поводу Маверика удержать меня? Наверное, меня должен был больше беспокоить тот факт, что Фокс открыто заявил всему миру, что Роуг — его девушка. И так как он был моим боссом, я определенно должен был уважать его желание. Но так как он был и моим другом, я говорю «трахни себя шипастым дилдо». Потому что я так же сильно любил ее, и так же сильно скучал по ней. Он не может свалиться ей на голову как орел-собственник, и утащить ее, прежде чем я успел сказать хотя бы — привет. Я тоже скучал по ней, ненавидел себя за то, что мы с ней сделали, и перебирал в уме все, что я бы сделал, если бы она когда-нибудь вернулась. И черт бы меня побрал, если я упущу свой шанс из-за того, что он сказал «чур моя». Конечно, элемент опасности помогал. Потому что мне нравился кайф от совершения чего-то запретного, от того, как чертовски хорошо было находиться к ней так близко и видеть, как она смотрит на меня так, будто я действительно могу исполнить ее фантазии в эти дни.

— Ты бы предпочла трахнуться со стриптизером или с главарем банды? — Спросил я, прикусив внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать ухмылку.

— Хм… Я бы предпочла трахнуть инопланетянина по имени Эл, — сказала она, и я расхохотался, а желудок скрутило узлом, когда я посмотрел на нее. Клянусь, я разобьюсь, если не оторву взгляд от ее красивого лица. Но я не мог остановиться.

— Блядь, я действительно чертовски скучал по тебе, Роуг, — вздохнул я, и она грустно улыбнулась мне, прежде чем отвернуться и посмотреть в окно. Я не ожидал, что она скажет это в ответ. Может, так и было, а может, и нет. Ведь я навсегда останусь одной из причин ее ухода, и, возможно, этого уже никогда не исправить.

— Ты когда-нибудь винил меня за то, что Лютер заставил тебя сделать? — спросила она после долгого молчания. У меня перехватило горло, и я потер челюсть, обдумывая свой ответ.

— Нет, — сказал я наконец. — Я был зол на то, что произошло. И мне потребовалось некоторое время, чтобы… принять себя таким, какой я есть. После года в «Арлекинах», боже, это прозвучит чертовски безумно, но я понял, что для меня все равно никогда не было никакой другой жизни. Мы могли бы сбежать, но нет ничего в мире, для чего я создан лучше, чем для того, что я делаю сейчас. Долгое время все было плохо, но я знаю, что нахожусь там, где должен быть. Я просто хотел бы, чтобы все было по-другому. Чтобы мы могли воплотить здесь нашу мечту, снять квартиру вместе, расти вместе.

— Да, раньше я тоже очень этого хотела, — холодно сказала она. — Но потом реальность укусила меня за задницу, и с тех пор это вошло у нее в привычку.

— Мне очень жаль.

— Не важно, — сказала она, и я сбавил скорость, сворачивая на Литтл-Стрит. Я припарковался на обочине рядом с пальмой и заглушил двигатель.

— Это важно, — прорычал я, наклоняясь и беря ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть на меня. — Но я не могу этого изменить, сладкая.

— Я знаю, — с горечью сказала она, отталкивая мою руку. Все пошло не так, как я планировал, хотя я понятия не имею, что, черт возьми, я планировал. Я просто хотел провести с ней время. Я хотел доказать, черт, я так много хотел доказать ей, и все же теперь я понял, насколько это было чертовски эгоистично. Кого волнует, что я вырос и знаю, что делать с девушкой в наши дни? Она все равно не хотела меня, потому что я причинил ей слишком глубокую боль, сбил ее жизнь с курса и был в некотором роде ответственен за все то

дерьмо, которое случилось с ней с тех пор. И мне не нужно было, чтобы она объясняла это, чтобы понять, что дерьма было много. Я видел это в ее глазах, и я знал, что она винила нас за то, что мы выбросили ее в этот мир совсем одну. Черт, я тоже винил нас.

Мне хотелось бы, чтобы она верила, что мы придем за ней, но мы должны были сделать так, чтобы она ушла и никогда не оглядывалась назад, пока мы не придумаем, что делать. Мы так чертовски боялись за нее, что это казалось единственным выходом. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, мы могли бы справиться с этим лучше. Я просто уже не был уверен. Пропасть между нами была так велика, так полна темных воспоминаний, которые остались в прошлом, что я не был уверен, что ее когда-нибудь можно будет преодолеть. Она никогда не будет доверять мне, как раньше. Она никогда не будет лежать на пляже вместе со всеми нами и плавно возвращаться в нашу жизнь. Я чертовски обманывал себя, надеясь, что это будет так. Ее сердце сейчас бьется в крепости, построенной там из-за нас. Так какое право я имел чего-то от нее хотеть?

Проблема была в том, что, глядя на ее до боли знакомое, до боли красивое лицо, я понимал, что недостаточно хороший человек, чтобы просто так сдаться. Я зарабатывал на жизнь плохими делами, и не было никакой надежды на то, что я выйду из игры.

— Я вернусь через минуту, — пробормотал я, открывая дверь.

— Куда ты идешь? — Она нахмурилась.

— Мне просто нужно кое к кому заскочить, — уклончиво ответил я.

— К кому? — спросила она.

— К моей маме, — сдался я. — Оставайся здесь. — Я вышел, закрыв за собой дверь, и Роуг тут же вылезла вслед за мной и надулась на меня.

— Не смей командовать мной, Джонни Джеймс. Твоя мама всегда была мне дорога. Я хочу ее увидеть.

Я застонал, зависнув на улице, и представив лицо мамы, когда она увидит Роуг спустя столько лет. — Хорошо, но только если ты пообещаешь сказать ей, что ты моя девушка. — Я скрестил руки на груди, не желая вести переговоры по этому поводу.

— Ты что сегодня подражаешь Фоксу или что-то в этом роде? — она засмеялась, и я ухмыльнулся, довольный, что напряжение между нами спало, когда я подошел к ней на тротуаре и притянул к себе за карманы ее юбки. Моя мама всегда говорила, что Роуг не выберет меня среди моих друзей. По ее словам, я был слишком маленьким, слишком худым, слишком болтливым. Это казалось прекрасной возможностью доказать ей, что ни одна из этих вещей больше не имеет значения.

— Только подумай, как бы это его разозлило, — промурлыкал я ей на ухо, и она вздрогнула. — Он бы покраснел, если бы узнал, что я привез тебя сюда, отвез домой к своей маме.

— Ты действительно убедителен, когда восстаешь против главаря стаи, — промурлыкала она в ответ хриплым голосом, который стал бы убийственным в сексе по телефону. Но я не хотел, чтобы она так разговаривала с кем-то еще. Только со мной, пока она сидит на моем члене и скачет на мне, как чертова ковбойша.

— Тогда пошли, красотка. — Я направился по дороге мимо многоквартирных домов, которые были самыми дорогими домами в нижнем квартале. В отличие от большинства мам, моя была так горда, когда я присоединился к секс-индустрии. Она всегда положительно относилась к профессии проститутки, но я никогда не хотел идти по ее стопам. Однако мечты и желания не приносят еды на стол. И я быстро понял, что заработать настоящие деньги в этом городе можно только став преступником или предоставляя секс-услуги. Я выбрал и то, и другое, поскольку был амбициозен и все такое.

Когда мы только вступили в команду, Лютер платил нам за работу, но, поскольку мы начали с самых низов в «Арлекинах», нам доставалась самая маленькая доля. Даже его собственный сын получал не больше, чем мы. Король Арлекин хотел, чтобы мы заработали деньги, которые оседали в наших карманах, и за это я был ему действительно благодарен. А ценность своего тела я понял после того, как к семнадцати годам вырос до шести с лишним футов, а к восемнадцати был уже полностью накачан, о чем мог только мечтать, будучи тощим коротышкой. Девушки стали обращать на меня внимание, и я начал осознавать, заключенный в этом потенциал.